И еще один человек мог беспрепятственно войти к Адальберону – его ученик епископ Герберт Орильякский. И это невзирая на строжайший запрет короля. Однако все зависело от того, сколь набиты были золотом карманы епископа. Увы, алчность всегда затмевает верноподданнические чувства. На этом Герберт и играл. И именно он доставлял бывшему наставнику интересующие того сведения. Он же был посыльным: приносил архиепископу письма от других прелатов, его племянника и обеих императриц, затем доставлял им ответы через своих посланцев.
Архиепископ думал о Герберте и нервничал, ожидая новостей. В том, что они были и исходили от короля, он не сомневался.
И вновь лоб избороздили морщины. Людовик его страшил. Людовик ему мешал. Мешает многим. И империя не поскупилась бы для того, кто избавит ее от досадливой занозы. К этой мысли архиепископ возвращался уже не раз. Он пытался гнать ее, но она настойчиво, как оса, кружила над ним, заставляя мозг усиленно работать в поисках верного решения.
И Адальберон, весь в плену этой мысли, завороженно глядя вдаль и уже не отдавая себе отчета в том, что говорит вслух, пробормотал:
– Что, как это случится?.. Но тогда… только один сможет стать королем.
В это время скрипнула дверь. Архиепископ вздрогнул и порывисто обернулся.
На пороге стоял Герберт.
Они шагнули навстречу друг другу.
– Есть новости? – быстро спросил Адальберон.
– Зачем бы мне иначе тревожить покой вашего преосвященства? – ответил епископ.
– Говори!
– Король Людовик выразил желание заключить мир с империей, он сам мне сказал. Договор будет подписан в Монфокон-ан-Аргонне двадцать пятого мая.
Архиепископ сел на стул, вытер пот со лба.
– Слава богу! Наконец-то все это закончится.
– Война Каролингов с Людольфингами?
– Мое заточение! Мой позор, епископ, коему подверг меня этот юнец. Но мир!.. Как он мог решиться? Вряд ли у него хватило бы на это ума.
– Ему подали этот совет, и он последовал ему. Советчик – наш добрый гений, незаслуженно обиженный братом, изгнанный и забытый всеми.
– Карл Лотарингский? – сразу же догадался пленник.
В ответ епископ коротко кивнул.
– Так я и знал, – проговорил Адальберон.
– Герцогиня Беатриса приняла деятельное участие в организации переговоров. Впрочем, как всегда. Ей-богу, такого искусного дипломата франки не знали со времен Дагобера…
– Что же руководило Карлом? – перебил архиепископ. – Как думаешь? Зачем лично ему нужен этот мир?
– Вы же знаете, по вине брата он оказался всеми забыт и никому не нужен. Смерть Лотаря развязала ему руки. Теперь он в почете: ближе дяди у Людовика никого нет, слушает он теперь только его. Но Карл не враг империи. Он прибыл в Лан не для того, чтобы под знаменами короля идти войной на Оттона. Людовик слаб, ему не свалить этого Голиафа. Карл увидел это и понял, что ни к чему накалять страсти. Да и плохо ли ему нынче? Зачем Лотарингия, если племянник сделал его первым министром королевства.
