— Вижу, ты тоже устал,- по-другому заговорил Арминек.- Давай еще немного отдохнем.
— Минут пять можно…
День на исходе. Мы уверены, что еще одно усилие, и все, конец. Откуда эта уверенность — не знаю. Может, еще топать да топать. Но ощущение такое, что надо сделать последний бросок.
Заставляем себя двигаться дальше. Уже плохо различаются затески — быстро набегает вечер. Грома больше не слыхать, а молнии беспрестанно озаряют помрачневшее небо. При их ярких вспышках из мглы проступают резкие очертания перевала. Что же мы топчемся около тебя, Улгенник? Почему ты не отпускаешь нас от себя?
Дальше идти не имеет смысла. Будем блудить в потемках, собьемся с верной дороги. Лучше потерять еще одну ночь, зато с утра будет все как надо.
Вокруг тесно сгрудились лиственницы. Кое-где белеют редкие березы, еще реже осины. Во время грозы, напоминаю я Арминеку, под лиственницей укрываться нельзя. Как шарахнет молния — тут тебе и конец. Безопаснее всего во время грозы под березой или елью.
Ну вот и наворожили. Опять начинается! Будто стопудовой медной колотушкой долбануло по тасхылу… От удара грома даже земля содрогнулась. Облака словно перекосились и выплеснули сразу всю воду, которую несли на себе.
Мы юркнули под ель. Нам повезло — под нею, как в шалаше. Сбросили груз. Арминек тут же улегся. У него голова разболелась.
Над Улгенником то желтые, то синие ослепительные всплески молний. Да-а, в самом деле, однако, там небо с землей сходится и рождается небесный огонь.
— Когда очень близко гроза,- подал голос Арминек,- хорошо, говорят, разжечь костер. Тогда молнии пролетят мимо.
— Еще войлок надо жечь. Он тоже отводит молнии,- не желаю уступать я.
— Хосханах! Наверное, на войне снаряды и пули так же сверкали… Давай разводить костер.
Ветреный ненастный день зовут у нас хаспа кун — крутонравным. Столько раз сегодня ломалась погода! Гроза за грозой. То знойный ветер, неизвестно откуда прилетевший в горы, где обычно и среди лета, самого жаркого, всегда прохладно, то ливень, то, как вот сейчас,- молнии, молнии и грохот, будто и в самом деле, как на фронте, стреляют сразу тысячи орудий. Я даже удивился, когда Арминек про снаряды и пули сказал, Только Амас грозу с войной сравнить мог — он всегда не так, как другие, скажет. А я бы назвал эту погоду хапса Улгенника. Перевал показал нам свой крутой нрав.
Костер разгорелся, но, когда в него попадали капли дождя, шипел и трещал, разбрызгивая искры.
