Беглецы-труженики
Документы свидетельствуют, что подавляющее большинство и в побеге вели трудовую жизнь. Крестьяне не только не выдавали их, но с удовольствием брали в работники. Разумеется, это объяснялось не одной лишь добротой сибиряков, но и материальной выгодой. Беглец готов был вкалывать на благодетеля ради крова и хлеба.
В 1772 году поймали дочь посадского из Екатеринбурга Наталью Степанову. Много лет она находилась в Тобольске «по некоторому секретному делу», потом попала в ссылку в Томск. Оттуда, «не желая быть четвертым браком по принуждению», бежала в Тобольск, в надежде найти защиту у губернатора, и была сослана на Нерчин-ские заводы. Здесь местный умелец написал ей паспорт на имя ее брата, и она, переодевшись в мужское платье, бежала в Барнаул. Долгое время женщина жила у разных крестьян, называясь то внуком, то племянником очередного хозяина, работала в домовом хозяйстве, шила платья и обувь. Крестьяне принимали ее не только как работницу, но и как «волшебницу»: Наталья лечила их детей «от сумасбродной болезни». Поскольку сибирский крестьянин обладал относительной личной свободой и контроль властей за ним был меньше, чем в центральной части России, он мог месяцами и годами укрывать беглецов, используя себе во благо их труд.
Многие скрывались в труднодоступных местах, строили избы и жили, «питаясь рыбою и сеянным собою хлебом и овощем». Семена пшеницы беглецы выменивали у тех же крестьян на ягоды, орехи, рыбу и продукты звериного промысла. Один такой «пустынник» Яков Лубягин в 1762 году бежал, инсценировав самоубийство (оставил свою одежду на берегу реки), и направился в Кулундин-скую степь. Нищенством он «набрал хлеба с пуд» и немного денег, купил топор, нож и огниво. У озера «сделал земляную избушку и прожил в оной три года», обменивая у крестьян хлеб на рыбу. Для совершения торговых операций Яков уходил от своей избушки верст за двадцать и более. В Касмалинской степи он прожил еще три года, а последние четыре года провел в Мунгатских вершинах. Побег Лубягина длился 10 лет.
В сибирских лесах и горах жило много старообрядцев, скрывавшихся от преследований. В их скитах беглецы находили приют. Нередко мастеровые покидали родные места с единственной надеждой: «сыскать каких ни на есть стариков».
В побеге иногда даже семьи создавались. Беглая жена посельщика Пименова обитала в лесной избушке с беглецом Захаровым. Двое их детей, родившихся в лесу, были крещены «одним погружением в воду».
