То, что произошло в этот вечер, показало ей, что он тоже страдает. Ей было непонятно, почему и зачем он наказывает её, если дела идут не так, как ему хочется. Она ведь выполнила всё, что обещала. Но как бы ни недоумевала она по этому поводу, на душе стало почему-то легче, и последний день её пребывания в Вобсбери прошёл спокойнее, чем можно было ожидать. А вечером, после ужина, он, поднявшись из-за стола, взял её за руку и увёл с собой. А в своей комнате молча раздел её, уложил в постель и любил всю ночь напролёт, не зная устали, не давая передышки ни себе, ни ей. Она уже потеряла счёт своим взлётам под облака, а он всё давал ей себя, отдавая без остатка и без сожаления. Когда всё, наконец, кончилось, он склонился над ней и стал целовать. От этих нежных поцелуев, которыми он покрывал её лицо и тело, она плавилась и теряла последние силы. А он ласкал и целовал. Молча, но давая понять, что замаливает свой грех, когда поднял на неё руку. Синяки на левой скуле и на плече были отчётливо видны, и он целовал их особенно бережно и нежно. А потом снова взял её, но так осторожно, как никогда раньше. Страсти не было, была огромная, всепоглощающая нежность. И в этой нежности растворились без остатка его злость и её обида. Закончив этот ни с чем не сравнимый акт любви, он прижал её к себе и, тихо поглаживая, стал укачивать. А когда она заснула, пролежал до утра, всматриваясь в милые черты и наслаждаясь близостью нежного тела.
А утром они тронулись в путь. Рыцарь, как и обещал, лично отправился сопровождать гостью во Францию, оставив вместо себя капитана Бродика и возложив на него всю ответственность за поместье. Расставание было тягостным. Мистрис Кэт прятала заплаканные глаза, домочадцы были угрюмы и молчаливы. Ингрид со слезами на глазах обняла добрую женщину и, расцеловав её в обе щёки, поблагодарила за всё, что она для неё сделала. Потом тепло и искренне высказала слова благодарности остальным домочадцам за добро, внимание и заботу.
– Я никогда не была так счастлива в жизни, как в эти месяцы, проведенные вместе с вами здесь, в Вобсбери, – сказала, уже сидя в седле, – и я никогда не забуду вас, поверьте.
Она отвернулась, пряча глаза, и тронула лошадь. Сзади раздались рыдания, но она не обернулась. Глаза всё равно ничего не видели за жгучими горькими слезами. И лошадь сама преодолевала стелющуюся перед ними дорогу, пока поместье не скрылось из вида. Ингрид тяжело вздохнула и посмотрела на Элли, к груди которой была привязана маленькая Бланш. Девушка была спокойна, она не жалела о том, что осталось позади.
