Увидев в отдалении реку, он испугался — это был острый, всепоглощающий страх, который он когда-то испытал впервые. Коню его страхи нипочем, и он продолжал скакать вперед, прямиком к песчаному броду у начала подъема.
Он поднял голову и увидел, что море мрачно мерцает; он понял, что снова очутился на берегу Исса. Вокруг брода множество тел, людей и лошадей вперемешку; люди изуродованы.
Копыта его лошади застучали по камням речного откоса — черная вода по-прежнему не отражала ни одной звезды.
Он должен поймать сову! Где она? Киний повернул голову и посмотрел направо, где второй таксис должен был прорвать стену наемников, но там были только тела, и пепел, и запах дыма, и тут он увидел поднимающуюся над землей крылатую тень. Он натянул узду, тянул все сильней, резал лошади пасть, но она продолжала скакать к броду.
«Не пересекай реку», — сказала Кам Бакка. Голос звучал ясно и спокойно; лошадь повернула, с плеском прошла вдоль края воды, а черные капли медленно поднимались в воздух и, касаясь кожи, обжигали, как лед. Потом он ускакал от воды — если это была вода, — он скакал по полю мертвых, и сова по спирали спускалась к нему, словно хотела схватить добычу.
Лошадь прянула — впервые за время этой безумной скачки, — он посмотрел вниз, мимо ее отвратительной шкуры; там лежало тело Александра, изуродованное, с лицом, покрытым улыбающейся золотой маской. Вокруг лежали тела его товарищей.
Такого не было, посетовала рациональная часть его сознания. Но эта мысль исчезла…
Сова…
…снижалась. Он увидел ее краем глаза, и повернул голову, и успел увидеть, как совиные когти впиваются в его лицо, проникают в его тело, как меч пронзает плоть. Он закричал…
…он летел. Он стал совой, и сова стала им. Лошадь исчезла… вернее, она тоже стала единым целым с человеком и птицей. Били большие коричневые крылья, он смотрел на землю внизу и знал, где живет его добыча, видел каждое ее движение на равнине пепла. Он поднимался с ветром мира под крыльями и, сильно, без устали взмахивая крыльями, полетел над низкими холмами вокруг поля битвы при Иссе, пока не оставил позади равнину пепла. Теперь он летел над миром людей и продолжал подниматься, пока не увидел изгиб моря от Александрии до Тира, а тогда начал падать, как стрела, минуя Тир, и Хиос, и Лесбос, минуя развалины Трои, минуя Геллеспонт, пока не замедлил падение, и не повис над морем травы, и не увидел на расстоянии дерево, в тени которого покоился весь мир, а ведь оно выросло из крошечного семечка. Он взмыл над деревом, и когда его когти впились в толстую, сочную кору…
