Царь потеребил бороду. После недолгого молчания он кивнул.
— Я этого ожидал. Поэтому мне придется самому встретиться с архонтом. — Он помолчал. — Будешь моим советником?
Киний медленно кивнул.
— Насколько это в моих силах. Я начальник конницы архонта. Но не его приближенный.
Царь улыбнулся.
— Будь ты из его приспешников, я не стал бы просить у тебя совета. — Он вдруг показался очень зрелым для своих лет; Кинию пришло в голову, что, возможно, он сам составляет свои вопросы, — и не только на греческом языке, но и с греческим сарказмом. — Многие мои советники считают, что мы должны сражаться. Кам Бакка утверждает, что сражаться можно, только если к нам присоединятся Ольвия и Пантикапей. А ты что скажешь?
Легко насмешничать в разговоре с Филоклом. Гораздо труднее, когда говоришь с этим умным молодым человеком.
— Я бы не решился воевать с македонцами.
Страянка резко повернула к нему голову. Прищурилась. Киний заметил, как потемнели ее губы, и как, когда она отвернулась, опустились их уголки.
Кам Бакка что-то сказала. Царь улыбнулся.
— Кам Бакка говорит, что ты служил чудовищу и знаешь его лучше всех присутствующих.
— Какому чудовищу? — переспросил Киний.
— Александру. Кам Бакка называет его чудовищем.
Царь налил себе еще вина.
— Я служил Александру, — согласился Киний. Все посмотрели на него, и он подумал, не попал ли в опасное положение. Взгляды были недружелюбные, только Кам Бакка глядела на него с улыбкой. А Страянка принялась возиться с плетью, чтобы не смотреть ему в глаза.
Киний подумал. «Я служил ему. Я любил его. А сейчас начинаю подозревать, что Кам Бакка права. Он чудовище». Он был смущен, и это чувствовалось по его голосу.
— Македонское войско лучшее в мире. Если Антипатр пошлет сюда Зоприона, тот приведет с собой тысячи копейщиков, легкую конницу фракийцев, лучников — вероятно, пятнадцать тысяч пеших воинов. Сверх того, македонскую и фессалийскую конницу, лучшую в греческом мире. Против них люди Ольвии и Пантикапея и несколько сотен скифов, даже будь каждый из них Ахиллом, вернувшимся с Элизийских полей, не выстоят.
Царь снова погладил бороду и поиграл кольцом — в замешательстве.
— Как по-твоему, сколько всадников я могу вывести в поле, Киний?
Киний не знал, что ответить: варварские цари обязательно преувеличивают численность своих людей. Если он польстит царю и назовет слишком большое число, то сам лишит свои доводы убедительности.
— Не знаю, о царь. Здесь я вижу несколько сотен. Но уверен, что их больше.
