Царь рассмеялся. Слова Киния перевели, и все скифы подхватили этот смех. Смеялась даже Страянка.
— Послушай, Киний. Сейчас зима. Трава под снегом, и на равнинах слишком мало дерева для костров. Зимой все племена расходятся своими дорогами в поисках пищи, убежища и дров. Если бы мы держались вместе, лошади сдохли бы от бескормицы, а дичь и близко бы к нам не подходила. Я видел греческие города — был заложником в Пантикапее. Видел, сколько людей вы можете спрятать за стенами, в том числе рабов, которые возделывают поля и готовят пищу. У нас нет рабов. Нет стен. Но весной, если мои военные вожди согласятся, что нужно сразиться, я могу созвать десятки тысяч всадников. Тысяч тридцать. А может, и больше.
Филокл положил руку Кинию на колено.
— Ателий говорит, это правда. Я тоже так считаю. Подумай, прежде чем говорить.
Киний попытался представить себе тридцать тысяч всадников в одном войске.
— Ты сможешь их кормить? — спросил он.
Царь кивнул.
— Какое-то время. А если города будут на моей стороне, то гораздо дольше. Позволь говорить с тобой прямо, Киний. Я могу просто уехать на север в глубь равнин и оставить вас македонцам. Они могут маршировать до следующего снега и не найдут меня. Степи обширны — больше всего остального мира.
Киний глубоко вздохнул, заставив себя забыть о руке на колене и о голубых глазах под темными бровями на другой стороне круга в шатре.
— Если хочешь убедить архонта, докажи, что у тебя есть такая сила.
С тридцатью тысячами мужчин и женщин, которые скачут, как Артемида…
Царь носком обуви указал на большую золотую чашу у своих ног.
— Я не могу показать ему всадников с больших равнин. Но могу показать горы золота. А золото — верный способ смягчить сердца греков; я это видел. Пусть твой архонт задаст себе вопрос: если у царя разбойников столько золота, то почему бы у него не быть тридцати тысячам всадников?
Киний поморщился, услышав слова «царь разбойников», и царь снова рассмеялся.
— Он ведь так нас называет? Разбойниками? Конокрадами? Или еще хуже? Я все это слышал, когда был заложником.
Киний сказал:
— Тогда зачем тебе вообще сражаться? Почему бы просто не уйти на равнины?
Царь откинулся и прижался спиной к настенной вышивке. Вид у него был довольный.
— Ваши города — наше богатство. Мы отправляем туда зерно и покупаем товары, которые нам нравятся. Мы можем обойтись без всего этого — нас ничто не обязывает. Но можем и сразиться за них. — Он поднял руку и качнул ладонью. — Все связано одно с другим. Сражаться за наши сокровища или оставить их? Если я приму верное решение, я буду «хорошим» царем. Если неверное — «плохим». — Он встал. — Ты устал. Когда поедем, я задам тебе еще вопросы. Ты готов отправиться завтра?
