Я стояла там, рассматривая воду, пока не пришло время снова возвращаться домой.
В Доме по-прежнему горел свет; вампиры внутри еще не решили встречать ли им восход солнца. Эльфы, которые охраняли ворота, тихо стояли снаружи. Один из них кивнул, когда я проходила мимо.
Пройдя через ворота, я остановилась и глянула на небо. Оно было чернильно-черным. До рассвета еще оставалось немного времени. Моя душа была спокойней, чем когда я уходила, но я еще не была готова вернуться в Дом. Вместо этого я пошла по лужайке вокруг Дома.
Во дворе Дома Кадоган была игровая ночная площадка для вампиров, барбекю, фонтан, бассейн и аккуратно подстриженный сад. Сейчас здесь никого не было, вампиры, даже если они не спали, были уже внутри. Я подошла к бассейну, встала на колени рядом с ним и окунула свои пальцы в воду.
Я не подняла головы, услышав его шаги.
— Приятный вечер, — произнес он.
— Да, это так. — Я стряхнула воду с пальцев и встала.
Этан стоял по другую сторону бассейна в классических брюках и рубашке, засунув руки в карманы. Волосы были убраны за уши, а его золотой медальон Кадогана виднелся на открытом треугольнике кожи у основания шеи.
— Ты уходила?
Я кивнула. — Не надолго. Просто хотела развеяться.
Он поднял голову. — Оборотни? — Я думаю, он спрашивал, не они ли были причиной моего желания побыть одной.
— Волшебники, — ответила я.
— А-а, — сказал он и посмотрел на воду. — Мэллори?
— Ага. Мэллори.
Он знал, что мы поругались. Я не думала, что он осознавал, что был причиной нашей размолвки, по-крайней мере, ее частью.
Этан скрестил руки на груди.
— Превращение может стать проблемой для друзей, родных и близких.
— Да, определенно может, — согласилась я и решила сменить тему.
— Что ты здесь делаешь? Оборотни?
— Да, — передразнил он, на его лице появилась улыбка. — Оборотни.
— Может оборотни правы, — сказала я. — Я имею ввиду, отправляясь в леса, они защищают себя.
— Согласно твоей теории, если ты не связан с кем-либо, ты не можешь сделать ему больно?
Это было очень проницательное заключение для четырехсотлетнего вампира, который не очень-то разбирался в человеческих эмоциях.
— Да, суть такова.
На этот раз, когда он посмотрел на меня, в его глазах была печаль.
— Я не хочу, чтобы ты стала холодной, Мерит.
— Нежелание причинять боль это не тоже самое, что стать бесчувственной.
— Не сначала, — сказал он, подошел к низкой кирпичной стене, которая окружала бассейн и откинувшись на нее, скрестил лодыжки, руки по-прежнему были скрещены.
