Вызов этот был брошен в неудачный для Франции момент. Французская армия тяжело переживала один из своих периодических кризисов. Россия была скована Японией, а французский премьер-министр Рувье сомневался как в надежности, так и в ценности поддержки Британии. В конечном счете в жертву был принесен французский министр иностранных дел Делькассе, а Франция согласилась на требования Германии. Бронированный кулак нанес ей новую ссадину — но это лишь теснее сблизило Британию и Францию.
Третьим шагом Германия обязана личной инициативе кайзера. В июле 1905 года на борту царской яхты в Бьорке кайзер внезапно вытащил из кармана проект договора и на своем смешанном «Вилли-Никки» английском языке спросил: «Хотели бы вы подписать это? Это стало бы очень милым воспоминанием о нашем entervue».
Кайзер рассказывает, что когда Николай ответил: «Да, хочу!», «слезы радости показались на моих глазах, мурашки побежали по спине…», и он почувствовал, что все его предки, включая Grandpapa и «старого прусского бога», дали ему свое благословение.[11]
Эта царственная дипломатия, как бы серьезны ни были ее последствия, имела и обратную — смешную сторону. Одно из писем кайзера к его «любимому Никки» носит восхитительный коммерческий оттенок:
«Теперь, когда программа обновления вашего флота опубликована, я надеюсь, вы не забудете напомнить своим, чтобы они не оставили в стороне наши крупные фирм в Штеттине, Киле и т. д. Фирмы эти, я уверен, обеспечат вам великолепные экземпляры линейных боевых судов».[12]
Мелодрамой отмечено и огорченное письмо кайзера Бюлову, который угрожал отставкой, так как договор шел вразрез с его личными антифранцузскими настроениями в Марокко:
«В то утро, когда ваша отставка будет мной получена, император перестанет существовать на этом свете. Подумайте о моей бедной жене и детях!»
Но когда царские министры увидели договор, они возразили, что договор этот идет вразрез с союзом с Францией и что достаточно простого намека на него, дабы вызвать резкие протесты Франции. Таким образом это произведение искусства спокойно ушло в обширную дипломатическую корзину для бумаг.
В оправдание кайзера следует сказать, что в это время у него были некоторые причины для личной неприязни к Британии, хотя неприязнь эта родилась главным образом вследствие его постоянной привычки достигать желаемого посредством угроз. Его импульсивный натиск нашел ответ в лице Джона Фишера[13], только что назначенного морским министром, который все время говорил о «превентивной войне» и откровенно высказывался, что, если Германия не ограничит гонку своих морских вооружений, ее флот будет «копенгагирован» по методу Нельсона.
