Эти дикие утверждения производили, естественно, большое впечатление в Берлине — но куда меньшее впечатление в Лондоне. Участие короля Эдуарда VII как причины трений было скорее личным, чем политическим. Немножко больше терпимости к gaucherie[14] племянника могло бы помочь смягчить отношения. Лорд Ленсдаун сообщал, что «кайзер говорит и пишет о своем брате-короле в таких выражениях, которые заставляют краснеть».
Эта личная антипатия и взаимные уколы, имевшие небольшое значение для Британии, где король был конституционным правителем и обладал чувством юмора, производили куда более сильное впечатление на германском побережье Северного моря, где монарх имел решающее влияние на политику и не понимал шуток. Провоцирование кайзером дальнейших конфликтов находило определенный ответ и в Англии, где даже новое либеральное правительство Кэмпбеллла-Беннермана не могло не замечать этих действий — и против своей воли крепче сближалось с Францией.
Правительство Британии отказалось заключить формальный союз с Францией, но все же выразило надежду, что общественное мнение Британии одобрит посылку войск, если Франции будет угрожать опасность. А когда французы логично возразили, что раз методы применения помощи заранее не продуманы, то случайная помощь может оказаться бесполезной, Кэмпбелл-Беннерман одобрил переговоры генеральных штабов обеих стран и заключение соглашения на этот счет. Хотя эти совещания и не имели никакого значения для принятия решений на случай войны, тем не менее они должны были сильно повлиять на ведение самой войны. Весьма знаменательно, что в 1905 году новый германский план войны учитывал появление на континенте английской экспедиционной армии в 100 000 человек (то есть как раз столько, сколько просили французы) и считался с ее действиями на стороне Франции.
Потерпев неудачу с планом втянуть Францию вместе с Россией в группировку против Британии, кайзер вернулся к мысли действовать против Франции в Марокко. Однако он решил, что с чисто военной точки зрения обстановка для этого неблагоприятна, а необходимой предпосылкой для интриг против Франции является союз с Турцией, «который в самых широких размерах отдает силы магометан в его распоряжение», и надежная обстановка внутри Германии (спокойствие внутри самой страны). Этот яркий пример неуравновешенности мышления кайзера запечатлен в его письме Бюлову от 31 декабря 1905 года. Письмо это заканчивается следующими словами:
