– Н-да! Не скоро еще деревья вырастут, как и трава. Ты не только Калима убил, а, почитай, весь остров.
– Не хотел. Мне трава-мурава и деревья не мешали. А вот Калим воронье на деревню наслал. Знакомцу моему глаз выклевали. Негоже так.
– Он не тебе одному мешал. Обнаглел совсем. Ну ладно, коли так. Но больше не беспокой. Мое царство тихое, шума не любит. А то осерчаю.
Водяной скрылся в глубине вод, как и не было. Только круги на воде разошлись. Первуша головой потряс, глаза потер. Как видение было. Но не морок, это точно. Надо же, как велик и разнообразен мир, не всегда видимый, но оттого не менее опасный.
Трава уже прогорела, земля черной сделалась. Деревья кое-где еще догорали. Остров теперь насквозь просматривался. Куда девалась былая красота? Все черное, курится дымом. То-то удивится народ из деревень! Грозы с громом и молнией, от которой могли деревья загореться, не было. Подумают на проплывавших купцов. Остановились на ночлег, костер для приготовления пищи развели да за огнем не усмотрели, уснув.
Жалко лампадку, сгинула она в пламени, Ратше не вернуть, как обещал. Зато груза никакого нет на обратный путь. Первуша заговор прочитал, крутанулся на ноге, обратился в филина. Тяжело поднялся в воздух. Устал он, подкрепиться бы. Но на острове абсолютно нечем. Летел до рассвета. Продолжил бы полет, да сил не было. Приземлился, обернулся человеком. Рубаха, почерневшая от дыма, на плече разорвана, в пятнах крови. Деревня недалеко виднеется. Хлебушка бы испросить, да в такой одежде стыдно: как погорелец. Нашел ручеек, рубаху простирнул, на ветку повесил сушиться. Сам омылся, скинув портки. Устроился под елью на опавшую хвою, да и уснул. Проснулся в полдень от щебетания птиц. Солнечный луч пробивался сквозь ветки, светил в лицо. Первуша поднялся, потер лицо. Хорошо-то как! Одевшись, побрел в деревню. Рубаха и порты мятые, но уже не закопченные, дымом так не пахнут. Бродяжек да паломников на Руси много было. Просьбе о куске хлеба не удивились. Кружку молока налили, краюхой хлеба угостили. Совестно Первуше. В его годы самому зарабатывать надо, а не попрошайничать. Успокаивал себя – временно. Хотя помогать людям, как Коляда это делал, желание было. Мешало одно – бродячее существование. Обзавестись бы избой своей. Но в деревне нежелательно, на виду все время будет. Коляда себе жилье удачно построил – вроде в лесной чаще, а деревни рядом. В случае нужды прибегут страждущие. Вот взять Первушу. Коляда многие занятия на свежем воздухе проводил, и из непостоянных зрителей один волкодлак Харитон. Пройдет время, у него тоже ученик может появиться. Как в деревне, на виду, его готовить?
