– Мне бы в поварню и чугунок небольшой, – попросил Первуша. – Снадобье сварить надо.
– И печь топится, и кухарка поможет, а уж чугунков – любой на выбор.
– Нет, один я варить снадобье буду. Вдруг кухарка сглазит?
Поварня большая, пахнет вкусно. На столе в углу расстегаи с рыбой остывают, белой тряпицей покрытые.
– Дуняша, дай человеку чугунок и ложку, полагаю – на длинной ручке. А сама ступай, отдохни, заслужила. И на поварню пока не заходи.
Первуша один остался. Чугунок на печь поставил, немного воды плеснул, только дно прикрыть. Вскипела вода, обернулся Первуша к иконе в углу, молитву прочитал. Хотя и говорят, что двум Богам не служат, начал наговор читать, что Коляда для таких случаев поведал. Медленно в кипящую воду живицу тонкой струйкой влил, помешивая. По поварне сразу запах сосновый поплыл, лесом запахло. Когда масса однородной стала, по крошке, по комочку мумие обламывать стал, в кипящее варево бросать. И помешивать, помешивать, пока весь глянцево-черного вида кусок не исчез. Варево черным сделалось, запах странный, даже сравнить не с чем. Последним очередь дошла до каменного масла. Понемногу добавлял, помешивая, когда горшочек опустел, ухватом чугунок снял, отставил в сторону – остудить. Когда счел, что пора, снова чугунок на печь вернул, довел до кипения. А от чугунка дух необычный, тяжелый. Первуша другой наговор счел. Вроде все сделал, хоть и в первый раз, по наущению Коляды.
Чугунок с печи снял да на стол. Пока хлопотал, за слюдяным оконцем темно сделалось, время пролетело незаметно. За дверью в поварню движение, потом деликатное покашливание:
– Прости, Первуша, коли отвлекаю. Ты жив ли, не угорел?
– Закончил уже, выйду.
Первуша котелок потрогал. Остыл. И варево в нем застыло, цвета черного. Первуша котелок в руки взял, перевернул. Не потекло, не расползлось по стенкам. Стало быть, сырье качественное и сварено правильно.
Первуша дверь распахнул. Сам Нифонт переминается, рядом кухарка. Женщина сразу в поварню ринулась.
– Ой, батюшки-светы! Печь-то почти погасла! Вся сдоба здесь осталась. Семья некормлена! Расстегаи остыли, а их Олежек просил. Похлебка перестояла, – запричитала она.
– Окстись, Дуняша! Хоть и не пост сейчас, а попоститься всегда полезно. Ан не испортились расстегаи. Собирай на стол, вкушать будем.
Кухарка еду на блюда, в трапезную носить стала. А Первуша котелок в руки, просит купца:
– К сыну веди!
Купец на чугунок глянул, подумал – жидкое варево.
