Совсем некстати Ким вдруг вспомнил свое прощание, свой уход.
Он сам выбрал Звезду и когда корабль-матка вынырнул около нее из подпространства, стал поспешно собираться.
Генрих, командир корабля, его давнишний друг по третьей и четвертой жизни, упорно молчал, и это молчание рассердило Кима.
- Я знаю, о чем ты думаешь, - сухо заметил он. - Долг... творчество... "нет ничего возвышенней, чем созидание жизни... ученики Великого... Ты забыл, что я свободный человек и посему имею, кроме обязанностей, уйму прав. Я выбрал из них одно - покой, отдых, называй это как хочешь. Не будешь же ты отрицать...
- Не буду, - грустно согласился Генрих. - Но все равно это эгоистично двести сорок лет знать только долг и вдруг... Импровизаторов много, есть профессионалы не хуже тебя. Но Великим нарекли только одного. Как ты думаешь - почему?
- Но я выдохся! - Ким рассердился всерьез. - Я запорол целую планету. Подумать только - не учел один вид, букашечку, и вся эволюционная постройка рассыпалась, рухнула. Ты знаешь, что я после Дзинтры спать не могу? Все думаю: как я мог так оплошать? Как?! Теперь там придется все переделывать. Заново! И это после Великого, - он попытался рассмеяться, но у него ничего не получилось.
- Нет, - покачал головой Генрих. - Все это слова... Великим тебя нарекли за верность долгу. Ты стал символом нашей профессии... Но почему ты уходишь после первой же неудачи - этого не поймет никто. Мы не боги, каждый из нас имеет право на ошибки. Только гордость... Только непомерная гордыня нашептала тебе, что лучше уйти от дел, спрятаться.
- Я устал, - обескураженно пробормотал Ким. - Я беру себе самое малое безжизненный мирок, который, кстати, в любое время может сжечь плазменный выброс светила. Я превращу его в рай и, наконец, отдохну.
Генрих отвернулся.
- Мне жаль тебя, дружище, - сказал он на прощание. - Ты устал - значит ты умер. А твое "кстати" опять бравада. Ты хочешь, чтобы тот мир зависел только от тебя?! Мне жаль тот мир.
Он давно не ходил к пустоши, и лесную тропинку захлестнула буйная растительность. Под ногами пружинил мох, то и дело приходилось отводить от лица пушистые листья. Ким даже погладил один из них - это тоже был его шедевр: смоделированная им растительность за два года напитала разжиженную атмосферу Рая живительным кислородом. На третьем году здесь появились птицы. А в феврале пятого в биованне закопошились шесть щенков - три пары. Одного из них он назвал впоследствии Одноушко Мокрый Нос.
