Орудия между домами затеяли артиллерийскую дуэль. Над головами пулеметчиков свистели снаряды. Вокруг окопа и в окоп то и дело щелкали пули. Некоторые, не долетая, ударялись о камни мостовой и рикошетом с визгом взвивались вверх.
Был момент, когда разрывы снарядов и мин, треск пулеметов и автоматов — все слилось в единый непрерывный звук. С бруствера и стенок траншеи сыпалась глина, точно из-под жернова, работающего в полную силу, и ровными струями стекала вниз, сгущая под ногами грязь.
Внезапно этот сверхъестественный гул сник, стали слышны отдельные выстрелы и взрывы. Не все и не сразу заметили, что слева из-за дома, где засели фашисты, вытянулась густая группа жителей города с белыми флагами. Впереди женщины катили детские коляски.
Огонь прекратился с обеих сторон. Кругом, где-то дальше от этого участка, грохотало, гремело, но здесь все смолкло при виде матерей и детей.
Пестрая толпа выплеснулась из двора, пересекла бульвар, а потом то место, что раньше называлось газоном, — сейчас там все было срезано, взрыто, «перепахано». Люди спокойно дошли до проезжей части улицы. Впереди всех шагал седой старик с непокрытой головой и такой же седой бородкой. В руках он высоко держал большое белое полотнище.
Скоро передние приблизились настолько, что можно было бы, наверное, расслышать разговоры. Но толпа молчала. Молча она двигалась прямо на крайний окоп, где засел Батов со своим взводом. Солдаты напряженно смотрели на этих людей и ждали, может быть, на минуту забыв, где они и что делают.
Но тут случилось то, чего никто не мог ожидать.
Немецкие орудия и пулеметы грянули разом. И не по русским позициям, а по своим людям. Толпа, не успев ахнуть, брызнула во все стороны. В середине осталось сплошное кровавое месиво из груды тел.
Пронзительный крик понесся по улице, покрывая злобный перестук пулеметов.
Снарядом пеструю толпу расщепило на четыре части. Все, кто был впереди, бросились к нашим окопам. Задние в ужасе отшатнулись от страшной середины и повернули обратно. Левое крыло метнулось влево, правое — вправо. Люди метались в безумном страхе и едва ли сознавали, куда бегут.
Седой старик с белым флагом затрусил было вперед, но, будто опомнившись, остановился, запрокинул голову. Белое полотнище пошатнулось в его руках и легло на мостовую. Старик упал на него боком, окрашивая белое в красный цвет.
Через него перешагнул и полный мужчина с бюргерскими усиками и пожилая женщина. Мужчина, подхватив ее сзади руками, хотел помочь, но она не могла идти и через несколько шагов упала. Мужчина склонился над ней и тут же рухнул поперек ее тела.
