Читал Гоголя, заплакал один раз, когда Тарас Бульба выкликает своих павших побратимов.
Я видел не Бульбу, а себя, который выкликает Рувима и Симу, папу-подпольщика и неведомого мне родного братика, зачатого под забором в гетто, многих других своих довоенных товарищей и знакомых по Остру и партизанским дорогам. Это стало для меня каждодневным занятием. Зарядка с утра. Перекличка с четкими ответами. Ответ являлся всегда один: «Нету».
И однажды я громко сказал при этом:
– А Вернер Мадер где?
И ничего не ответил. Хоть бил себя по голове кулаками и приказывал:
– Говори, гад, говори на полную силу! Чтоб тем, кого ты, гад, впереди выкрикнул, стало слышно!
Я задавал себе и Цветку вопрос:
– Сколько можно выдержать в лесу одному? С едой, под какой-никакой крышей?
И отвечал:
– А зачем?
И вот однажды, когда приехал Янкель, я поставил интересующий меня вопрос на ребро:
– Я тут два месяца. Дров нарубил много. Колодец не докопал. Сколько мне в лесу одному еще куковать?
Янкель сказал:
– Я тебя силой не держу. Иди сдавайся. Тебя с почетом примут по твоему немецкому делу. И еврейское подошьют прицепом. Лет на двадцать пять потянет. А скорей – расстрел.
Я сказал:
– Янкель, где помощники? Ты ж обещал!
Янкель сказал:
– Нету нам помощников. Евреи сидят по щелям. Чемоданы пакуют. Ждут, что их под ручки в Сибирь отвезут. Вроде кто-то доедет. Не понимают, дураки… Говорят: «Не может быть». Я говорю: «Может». А они: «Не может». А я: «Может». Одному в морду залепил. Ты его знаешь. Камский Илья. Боевой герой. А сидит трясется. На собрании после войны, когда особо злостных полицаев показательно судили, выступал красиво: «Мы не будем терпеть, нельзя такое спускать», и так же ж дальше. Я ему говорю: «Надо уходить в леса. Готовить оружие, запасаться продуктами. Надо устроить отпор». Он на меня шикнул. Прогнал. А я ж на него надеялся! Крепко надеялся… А Гиля Мельник? Тоже хороший гусь… Жениться надумал. Христосиком заделался. Бездомная какая-то с Киева… Ее дочка прогнала, так она сюда вернуться намерена. Клоцвог ее фамилия. Абрама Клоцвога помнишь? Его вдова, получается. Не до того Гиле. Ему отдельно взятую женщину, интересную, между прочим, до ума доводить надо. А сражаться кому? Сражаться с оружием в руках вот этих будет кто? – Янкель растопырил свои ладони, опаленные, с содранной кое-где от ожоговых волдырей шкурой, и ими тряс у моего лица.
И только тут до меня ясно дошло, что готовит Янкель. Массовый партизанский лагерь. Я и раньше подозревал. Но как-то не совсем. Янкель вызвался спасать меня. Лично. Но чтоб всех евреев?
