– Ну и что? А ты подумай головой своей дурной, Нишка, пришел бы твой батька прямо с лагеря в нашу хату полным ходом? Он бы в свою зашел. Ну, выгнали б его оттуда, не выгнали, а люди б видели. Потом бы к кому-то с ваших пристал для отдыха. И ваши б его видели в глаза. А сюда – в последнюю очередь. Причем в самую последнюю. Его б сюда совесть не пустила. Ему б еще на улице доложили, что его друг и соратник Дмитро Винниченко, которого он раньше горячо приветствовал, стрелял евреев над Десной. Нет. Тут его ноги не стояло.
– Так никто его не видел, чтоб он по хатам стучался. Музыченко его в больницу сдал. Вроде Янкель забрал его оттуда. Вроде не забрал. Маму с ним вроде видели. Вроде не видели. Но сюда он точно заходил. Он Дмитра Ивановича вспоминал за минуту до своей смерти. Правда, он находился не в себе. Но вспоминал.
Я подумал и решил, что буду размышлять дальше сию же минуту. И додумался, пока Гриша выпивал и закусывал.
Про ценности, которые находились у отца.
Причем по моим размышлениям невольно получилось буквально из ничего, что я сам лично знаю, что ценности таки были. И чуть ли не сам отец мне открылся в свою смертную минуту.
И только тут у меня в голове стало на место. Ясно и понятно. Раз незаконное богатство, то к кому ж идти, как не к Дмитру. Он замаранный, значит, смолчит и поможет для отмазки. И друг. И обязанный по гроб после всех своих провинностей.
Все сошлось в один узел. В Чернигове у отца при себе ничего особенно не находилось. Значит, оставил у Винниченки на сохранение.
Я невольно обвел хату новым взглядом. Каморка и есть каморка. Но несколько сундуков по углам. Чем-то ж они набиты до верха, крышки не закрываются плотно. Погреб. Потом – сарай. Земля за домом. Садик.
Где искать? Когда? Мне некогда было, Гришину одежку сверху где-то хапнул – и ладно. Теперь у Гриши на виду не разойдешься в полную силу. Поздно я спохватился. Поздно.
Грише ничего не разъяснил. Просто перевел на другое.
Назавтра Дмитро Иванович открыл глаза во всю ширь и узнал своего сына.
Гриша будто забыл про наш разговор. А может, и забыл, так как выпил в отличие от меня многовато. Я и не возвращался к объявленной теме. Тем более что мне доложила Вера Кузьмовна: в магазине видели Янкеля.
Я сообщил Грише, что перехожу на жительство к Цегельнику.
Янкеля застал за отдыхом. Он сидел возле стола, читал газету.
Я зашел с широкой улыбкой на лице, чтоб сразу не испугать человека.
Янкель ни «здравствуй», ничего, спрашивает утвердительно:
