Гриша решил, что я просто в гости зашел. Про плачевное состояние отца не догадался.
Я рассказал. Про ухаживание, про то, что батько его одной ногой побывал в земле на два метра. Неизвестно, очухается или дальше в землю заглубится.
Гриша слушал меня и смотрел на печку, где надсадно храпел Дмитро Иванович. Подошел к нему, постоял. Потрогал рукой голову.
– Горячая.
Я обиделся.
– Я ему температуру не мерил. Я его с того света тащил. Руки занятые были. Сам меряй, если такой умный.
Гриша задумался.
Через силу протолкнул слова в мою сторону:
– Нишка, ты мне честно скажи, зачем пристал к батьке?
– Ничего я не пристал! Вещи у меня украли на подъезде к Остру. Куда мне идти? К тебе пошел. Не к батьке твоему. А ты в армии. Сказали, вот-вот прибудешь. Ждал. И дождался.
Гриша облегченно вздохнул.
Но сказал со злостью:
– А я подумал, ты с отца шкуру явился сдирать. Так я тебе хотел посоветовать с половины Остра содрать, чтоб больней получилося. Чтоб тебе большее облегчение сделалося.
Я промолчал.
Сели за стол. Кое-что осталось из еды. Выпили. Я немножко. И Гриша немножко и сразу еще целый стакан.
Пошел разговор.
Гриша хотел записаться добровольцем, как только освободили Остёр. Смыть кровью позор за отца-полицая. Но по возрасту его взять не могли.
Мотря рада была сына со двора вытолкать хоть куда, только б с глаз начальства долой. Пусть бы он был далеко, если батьку пустят в расход или в лучшем случае в тюрьму. Тогда думали, что всех полицаев и других прихвостней постреляют без рассуждений. Но как-то обошлось. Гриша нужное время пересидел на хуторе, а в свое время призвался. И после войны служил. Между прочим, на самом Дальнем Востоке. И там якобы видел отдельных японских женщин. И отзывался о них хорошо. Аккуратные и приветливые. Говорят тихо и ласково, а не как наши некоторые.
Я слушал внимательно. Но думал о своем.
При Грише Дмитра Ивановича не потрясешь. Не выгонишь из него правду. Замолчит под защитой Гриши, даже если что-то и знает про моего отца и маму. Я рассудил трезво: если б у него в голове хранилось что-то, что можно всем рассказать, давно б понес по Остру каждому встречному и поперечному. А раз не понес, значит, тайна. Может, у отца ценности какие были. Тогда много рассказывали, что после того, как погнали немцев, на дорогах золото валялось. Фашисты бежали и бросали свое добро.
И так подобная мысль мне понравилась, что я в ней утвердился. И сказал про нее Грише.
– Мой отец у твоего батьки гостевал после войны. Из лагеря вернулся. В 49-м. Где прохлаждался после победы – неизвестно. Так, видно, ему хотелось на родную землю попасть, что аж застревал по дороге в каждой ямке. Не знаю, почему к вам двинулся. Сведения призрачные. Но надежные.
