– Ну что, Нисл, дорогой мой побратим… Весь Остёр с ног на голову поставил? Всех переполошил?
Я отшутился, что веду себя спокойно, как обычно у меня принято. Янкель знает по своему опыту. Мостов не взрываю. В засадах с гранатами не сижу.
Янкель нахмурил лицо. Но в следующую секунду обнял меня, как родного и близкого.
– Нишка, запахло жареным, и ты тут как тут. Нюх у тебя звериный. Я всегда говорил: Нишка ночью сон потерял, значит, ждите немцев. И ни разу ты не подводил. Чувствовал их, гадов, за десять километров.
Мне нечего было возразить. Военное прошлое нахлынуло на глаза, на уши, в середину живота. Захватило все. И шею мою захватило, не продыхнуть.
Я присел на табуретку, сложил руки на коленях, опустил голову. Хотел что-то сказать, но Янкель меня опередил громким ударом кулака по развернутой газете.
– От, читаю газету. «Правду». Центральная газета, в самой Москве ее пишут. Сто раз пишут черновики, чтоб ошибки не получилось. И в газете написано в первой странице по белому: космополиты раз, космополиты два, космополиты три. А на закуску фельетон, как один космополит продал свою совесть за три копейки врагам. А зачем продал? А низачем. Сказано ж – за три копейки. Такой у космополитов интерес. Три копейки. А больше даже не гроши те поганые, а чтоб назло. И я тебя, Нишка, спрашиваю: кому назло? От ты есть отборный космополит. И по лицу, и по всему. От ты кому назло за три копейки свою совесть продал бы б? Молчишь? И я молчу. И все у нас тут в Остре молчат. Затихли.
– Кто затих? – Я готовился со своим рассказом, а Янкель меня сбил.
– Кто? Евреи. Космополиты. Поджигают третью мировую войну на просторах СССР. Всех людей, кроме себя, хотят убить и панувать тут до заворота кишок. Жрать, пить, гулять. Или еще какие планы есть? Ну, в кино ходить без перерыва. И там квасом наливаться и салом заедать.
Янкель замолчал и уставил на меня известные своей твердостью глаза.
– Нишка, ты в Чернигове жил. Областной центр. Там сведений больше обретается. Недаром же ж ты сюда приехал. Без вещей. Мне доложили. Дужченко Оксана и доложила. Украли, говоришь? Ага… Любенький мой хлопчик, ты удирал с Чернигова! Удирал! И таким манером, что нитки с собой захватить не успел. А ты придумал – украли… Только осознать не могу, зачем ты такой тарарам устроил? Зачем всему Остру глаза мозолил? Почему не сидел тихонько? И тем более не понимаю по законам партизанского движения, почему ты сюда приперся, где тебя каждая собака знает наизусть?
