Трудно рассказать, что делали они. Будто вихрь, носились по манежу, и крутились, и летали по воздуху, а черноусый большой дядька даже подмигнул мне,
Я ВЫХОЖУ НА АРЕНУ
Давно уже в цирке потушили огни, по домам разошлась публика, а я все глядел на затемненный манеж и думал:
"Неужто все, что я сейчас видел здесь, было правдой?"
Цирковое представление мне показалось сказочным видением.
Со стороны кулис появилась темная фигура. Она дошла до середины манежа и окликнула меня. Это был дрессировщик Строганов.
- Ты что тут сидишь? - сказал он. - Пора спать.
Строганов по ступенькам поднялся ко мне в амфитеатр, сел рядом со мной.
- А я уж думал, ты сбежал от нас.
- Нет, теперь уж не хочу уходить, - ответил я.
- Тебе понравился цирк?
- Да, только, наверное, мне ни за что не научиться так выступать.
- Почему?
- Ого, тут вон какие все верткие.
- Ничего, поучишься - и ты будешь верткий. - Строганов закурил папироску и ласково притянул меня к себе. - Давай-ка, Ванюша, мы с тобой познакомимся поближе. Расскажи мне подробней, как ты до этого жил, а то неудобно так: будем вместе жить и ничего друг о друге не знаем.
Прижавшись к нему, я стал рассказывать, как жил у дедушки, у тети Домны, и даже рассказал, как мы с Оленкой писали письмо.
- Да, ты свою жизнь начал не лучше меня, - сказал Строганов, когда я кончил. - Я ведь, Ванюша, тоже рос сиротой. Когда мне минуло восемь лет, на заводе машиной убило отца, а через год мать заболела чахоткой. Немало моей матерью пролито слез. Она все мечтала отдать меня в школу, а вместо этого мне пришлось идти по миру...
Жили мы в рабочем поселке, недалеко от большого города. По ярмарочным дням и церковным праздникам в этом поселке устраивались балаганные представления.
Приезжали фокусники, факиры, акробаты и наездники.
Мать, предчувствуя свою кончину, привела меня в один из балаганов, надеясь, что в балагане работа легкая и артисты всегда живут весело и хорошо.
Хозяину балагана я понравился, и он меня взял.
Я распрощался с матерью и больше ее уже никогда не видел. Балаган вскоре перекочевал на другое место, а мать, говорят, через несколько недель умерла.
Вначале я выступал только на раусе, то есть на площадке перед балаганом, вместе с клоуном "Петрушкой" и дедом-зазывалой, который выходил к публике в обыкновенном мужицком армяке. Стараясь перекрыть многоголосый базарный шум, мы кричали:
Пожалуйте к нам в театр, господа!
Остальное - ерунда.
Пять копеек за вход
