– В этой рубашке только навоз возить. Отдайте её садовнику.
Взял рубашку у среднего сына и только взглянул на неё, сказал:
– В этой рубашке только навоз производить. Выбрось её.
Сыновья потупились, обиженно нахмурились, с иронией смотрели на Ивана-царевича: уж у него-то сейчас будет умора. Взял царь рубашку у Ивана-царевича, развернул, посветлел лицом, воспрянул духом. Рубашка была расшита золотом, серебром, расписана узорами.
– Вот это рубашка! В этой рубашке в церковь ходить, в праздники надевать.
Пошли братья домой, рассказали всё своим жёнам.
– Мы дико извиняемся и очень сомневаемся, – сказали жёны первых двух братьев, – эта лягушенция не простая, наверное, она колдунья. Надо понаблюдать за ней.
Они поручили бабушке-задворенке следить за лягушкой-квакушкой.
Царь, между тем, продолжил испытывать своих невесток.
Пригласив к себе сыновей, он велел им:
– Пусть ваши жёны испекут мне к завтрему хлеб – посмотрю, какие они хозяйки.
Пришёл Иван-царевич домой, опять голову повесил – кручинится.
– Что голову повесил, Иван-царевич, о чём печалишься? – спросила его лягушка.
– Как же мне не печалиться, – отвечает Иван-царевич, – царь-батюшка велел тебе испечь к завтрему хлеб – боюсь, не справишься ты.
– А ты не боись, Иван-царевич, справлюсь. Ложись-ка лучше спать, не мешай мне.
А сама лягушка, будучи колдуньей, почувствовала, что за ней подсматривают.
И правда, бабушка-задворенка по приказу невесток следила за ней. Тогда лягушка взяла муку, высыпала её в кадушку, налила воды, замесила тесто. Затем взяла это тесто, вывалила на пол печки и разожгла огонь. Бабка-задворенка, увидев это, побежала к невесткам и рассказала им. Невестки сделали так же. А лягушка, убедившись в том, что её никто не видит, вышла на крыльцо, сбросила с себя лягушечью кожу и хлопнула в ладоши.
– Эй, мамки, няньки, собирайтесь, снаряжайтесь! Живо испеките мне каравай хлеба, да такой, чтобы ни у кого такого не было.
Работа закипела, и к утру хлеб был готов. Проснулся утром Иван-царевич, а лягушка сидит на подоконнике, как ни в чём не бывало, а на столе стоит каравай, завёрнутый в полотенце. Иван-царевич возрадовался, взял хлеб и понёс царю. Братья тоже принесли свои хлеба. Царь начал, как обычно, со старшего сына.
– Ну-ка, сын, похвастайся мастерством своей жены.
Тот протянул ему хлеб. Царь развернул полотенце, посмотрел на хлеб и досадно поморщился:
– Этот хлеб есть нельзя – он весь в пыли, в золе, да и почти сгорел. Выбросьте его, а лучше съешьте сами с женой, так как выбрасывать хлеб – грех.
