— Покажешь мне?
— Нет. Спи уже.
— А зачем ты ее привезла?
— Отцепись и спи.
Но от меня так просто не отделаешься. На следующий день, когда она принимала ванну, я открыла шкаф и тщательно — предусмотрительная Кэлпурния! — изучила расположение футляра, чтобы потом вернуть машинку на положенное место. Я подняла футляр — ужасно тяжелый, прямо тонну весит. Затаив дыхание, откинула крышку. Похоже, машинка пережила наводнение без каких-либо последствий. Черная, блестящая, невероятно сложно устроенная. Сверху красивыми золочеными буквами написано: «УНДЕРВУД». У каждой буквы алфавита своя круглая клавиша, но расположены они в полном беспорядке. Как найти ту, которая тебе нужна? И еще куча сложных рычажков и механизмов, я их побоялась даже тронуть. Зачем она ее привезла? Машинка точно работает, и она явно знает, как на ней печатать. Никто в здравом уме не потащит такую громоздкую штуку, если не знает, как ею пользоваться. Я осторожно закрыла крышку и аккуратно поставила машинку на место.
На следующее утро Агги в первый раз вышла к завтраку. Джей Би с любопытством на нее уставился и с набитым ртом — он ел оладьи — спросил:
— А кто эта леди?
— Это твоя кузина Агги, — объяснила я. — И пожалуйста, не разговаривай с полным ртом.
— А что такое кузина?
— Знаешь тетю Софронию и дядю Гаса?
— Неа.
— Конечно, знаешь. Их фотокарточка на пианино стоит.
Джей Би явно не знал, о чем это я толкую. Да, в его юные годы объяснить ему сложные родственные связи будет нелегко.
— Неважно, Джей Би. Она с нами поживет какое-то время. Большой ветер сдул ее дом, и ей больше негде жить.
Тут он явно оживился:
— Как волк у трех поросят?
— Это был не волк, Джей Би, а сильный-сильный ветер, шторм. Знаешь, что такое шторм?
Но столько новостей сразу утомили шестилетнего мальчика, и он снова уткнулся в тарелку с завтраком.
Чтобы отметить возвращение домой — к тому же все пропущенные дни рождения, — отец решил поговорить с каждым из нас в кабинете поодиночке.
Он произнес небольшую речь о том, какой он счастливчик и как прекрасно, что у него такая семья, что все целы и невредимы, а затем стал спрашивать, как я себя вела в его отсутствие.
— Ты была хорошей девочкой, Кэлпурния, пока меня не было?
— По большей части, папа.
— Маму слушалась?
— Ну, по большей части, папа.
Он обдумывал мои ответы, словно решая что-то.
— В таком случае у меня для тебя есть особый подарок. Протяни руку.
Вместо пятицентовика или десяти центов у меня в руке оказалась тяжелая монета. Золотая. Пять долларов. С одной стороны женский профиль, символ свободы, а с другой — орел и щит. Никогда столько денег за раз не видала. Целое состояние! И все мне!
