— Умница! — похвалила я то ли Тревиса, то ли Грязнулю. — Можешь смотреть. Давай скорее, пока папа не вернулся.
Мы налегли на ручки тачки и вытолкали ее на дорогу. Гарри молча наблюдал. Не помогал, но и не мешал. Возможно, ни на что большее в таких условиях и надеяться было нельзя, но в глубине души я, его всегдашняя любимица, знала — этого я ему вовек не забуду.
Колесо вязло в мокром песке, мы двигались медленно, как в дурном сне. Тревис сдерживал слезы — берег дыхание. Когда мы доволоклись до улицы, он упал, и тачка чуть не опрокинулась. Ободрал руки и колени, но поднялся без единого слова жалобы и снова ухватился за ручку. Мы неуклюже потрусили дальше, толкая тачку изо всех сил. Из-под попоны не доносилось ни звука. В голове билась одна-единственная мысль: «А если доктора Прицкера нет на месте? Если он на вызове? Если его там нет?»
Наша самодельная «скорая помощь» завернула за угол. Доктор Прицкер как раз отпирал дверь. Какое счастье! Мы подъехали ближе.
— Нам нужна помощь! — прохрипела я. — Одну из наших собак подстрелили. По ошибке. Виола приняла ее за лису.
— Только это не лиса, это наш Грязнуля.
— Несите его в дом, — доктор Прицкер придержал дверь.
Тачка не пролезала в двери, пришлось нам с Тревисом взять собаку на руки. Попона свалилась, кровь закапала на пол. Но Тревис выдержал. Сделал все, что надо было сделать. Мы водрузили Грязнулю на стол, и тут только Тревис сказал: «Я… я лучше сяду». Он рухнул на стул и опустил голову между колен.
— Что это с ним? — доктор Прицкер удивленно посмотрел на Тревиса.
— Он… я потом объясню. Спасите собаку!
Доктор Прицкер уставился на пациента, который едва дышал.
— Это была дробь?
— Двадцатый калибр. На птиц.
— Хорошо. Лучше, чем крупная дробь.
Тревис наконец нарушил молчание:
— Вы его спасете?
Ощущая странное спокойствие, я заявила:
— Можно я дам наркоз?
Теперь, когда мы добрались до врача, когда мы были в надежных руках и я сама была частью лечебного процесса, мой страх куда-то испарился. Почти совсем.
— Сначала намордник.
Я помогла застегнуть кожаный намордник. Грязнуля не возражал.
— Он не кусается, — буркнул Тревис, не поднимая головы.
— Неважно. Всем раненым собакам полагается намордник, такое уж у меня правило. Хлороформ готов?
Я подсунула воронку под намордник и начала давать наркоз. Глаза собаки закрылись, дыхание выровнялось. Доктор Прицкер внимательно осмотрел окровавленное бедро пса и неодобрительно хмыкнул.
— Что с ним? — Тревис поднял голову, но сразу же отвернулся.
