Белый кот на воеводстве!
Татьяна Воеводина
образование школа Общество
Редкого назначенца-чиновника встречают сейчас в народе с таким восторгом, как нового министра образования Ольгу Васильеву. Никто о ней ничего толком не знает, но ожидания — самые радужные.
В этом есть что-то щедринское. Помните: "Лучшие граждане собрались перед соборной колокольней и, образовав всенародное вече, потрясали воздух восклицаниями: батюшка-то наш! красавчик-то наш! умница-то наш!.. Жители ликовали; ещё не видав в глаза вновь назначенного правителя, они уже рассказывали об нём анекдоты и называли его "красавчиком" и "умницей".
Впрочем, в нашем случае восторженность понятна и простительна: очень уж много бед натворили предшественники Васильевой, вот и кажется народу, что хуже некуда, а значит — будет лучше.
Нынешнее новое — это не до конца забытое старое. Советское. Школа снова пытается стать местом, где воспитывают, а не просто оказывают "образовательные услуги" — вроде курсов дайвинга или бисероплетения.
Это хорошо и правильно, но в этом деле, что называется, конь не валялся. Официальной идеологии в стране как не было, так и нет. Кто друзья, а кто враги, кто герои, а кто злодеи, что уважаемо, а что презренно — внятно не обозначено. В Конституции по-прежнему значится запрет на идеологическую определённость. А без неё всё зыбко и неверно, всё расползается, и остаётся один лишь студенистый плюрализм с толерантностью в придачу.
Без идеологии воспитывать нельзя. Невозможно. Я уж не говорю про методические разработки — это дело будущего. Я для начала — про общие принципы.
Вроде бы намечается возродить в школе уроки труда. Труд и впрямь — основа воспитания. Уважение к труду и собственный труд.
Тут же забубнили прогрессисты. Кто-то из слушателей, звонивших на "Эхо Москвы", издевается: будут учить шить — в тюрьме пригодится. Кто-то издевательски вспоминает, как шили совершенно бесполезные фартуки.
Сегодня труд — простой, физический, составляющий основу жизни, — не уважается. Бытовая мейнстримная философия — это жизнеощущение смазливой горничной, мечтающей поступить в содержанки к барину, наконец бросить — навсегда! — работать и начать гонять таких же, какой сама была вчера. Одна знакомая девица, выскочившая замуж за высокооплачиваемого московского яппи, рассуждала с презрительным сочувствием о своей прислуге: "У неё такая была тяжёлая жизнь, что она всё умеет: и шить, и готовить, и убирать".
