Вспыхнуло, застучало, сиреной завыло внутри: Комментатор! Володя! Неужто — сдал? Я стоял соляным столбом, смотрел во все глаза на белесого этого опера, прикидывая: что еще он знает? А он потянулся к телефону, прогнусавил:
— Да ладно, не обращайте внимания. Вам-то, я думаю, только одно сейчас поможет…
— Эй, вы куда звонить собрались? — очнулся я.
— Как куда? В милицию, ясное дело…
Взял трубку, костлявым белым пальцем попал в отверстие, набрал — ноль… Аппарат послушно зашуршал… Я схватил его за руку:
— Эй, а ну, погоди…
…Он внезапно обмяк, стал оседать, проваливаться — белки закатились — захрипел… Плохо ему, что ли?
— Эй, ты чего? — я испугался, почти кричал. А он все хрипел, заваливался набок. Сведенные судорогой пальцы судорожно загребали воздух…
Врача, врача — срочно — плохо ему — приступ? Его ноготь намертво застрял в дыре телефона — пытался вытащить — и все не мог — долго, долго вытаскивал, чуть не сломал. Он затих, сполз на пол — наконец я вызвал «скорую» — в течение десяти минут будет, ждите; пощупал пульс — не нашел; начал делать массаж сердца — надо было искусственное дыхание, но никак не мог заставить себя; прикасаться было противно… На всякий случай обшарил карманы черной форменной куртки и штанов — где лекарство? Если сердечник, значит, с собой должен носить — не было. В ящиках стола — ничего. Минуты шли…
— Это больной? — толстая тетка в белом халате двумя руками схватила его за голову, оттянула веки, потрогала за шею. Обернулась к парню — медбрат? Санитар? Неважно… Сказала:
— Зря ехали, Петь. Пульса нет.
Раздраженно бросила в мою сторону:
— И че было вызывать? Не видно, что ль, — он уже остывать начал?
В голове проносились заманчивые картины: вот я бросаюсь на эту тушу, начинаю ее душить — она извивается, пробует визжать, захлебываясь. Не стал. Наоборот, очень ласково попросил:
— Девушка, вы все-таки заберите его — не здесь же оставлять человека…
Из внутреннего кармана пальто вынул деньги: две мятых десятки баков. Вложил в мясистую, потную ладонь. Баба смягчилась, пожала плечами:
— Ладно, увезем. Только чтобы завтра забрали — а то взяли моду: сгрузят труп, и валяется в морге. Можно подумать, что мест навалом… Петь, бери его.
Санитар послушно взвалил тело на плечи, понес. А я сел в кресло — старое, потертое, где полчаса назад сидел он — опер со слабым сердцем. Про себя отметил: шел воровать, а вместо этого — сел охранять… Но было муторно. Вроде не первый человек на моих глазах умер, а все равно не по себе. Достал сигарету: плевать на правила — здесь покурю. Затянулся — и вдруг услышал:
