— А, это очень интересно, — он тщательно перелистывал книжечку, вглядываясь в мелкий шрифт. — Первый «Коммунистический Манифест» был издан на средства из Фонда немецкой ассоциации «Bildungs — Verein f;r Arbeiter» в Лондоне на станке печатника Бургхарта; потрачено на него 5 фунтов стерлингов. Установлено, что первое издание насчитывало одну тысячу экземпляров, напечатанных четырьмя тиражами: «A», «B», «C», «D». У каждого из этих тиражей были отличительные признаки. Тираж «А» насчитывал большое число типографских ошибок и других дефектов. Некоторые исследователи предполагают, что тираж «А» — это как раз те самые 100 экземпляров, которые распространила Ассоциация рабочего воспитания в Амстердаме, впрочем, неважно. Тираж «C» напечатан под той же обложкой, что и тираж «B», но имеет ошибки в пагинации…
— Стоять, — притормозил его я, — что еще за… как ты сказал?
— Пагинация, Боря, пагинация, — повторил очкарик, — ну, учу же тебя, учу — нумерация страниц в книге…
— А, понял, продолжай.
— Так вот, тираж «D» не сохранился. А это, — он поднял брошюрку над головой с таким видом, точно сам только что ее написал, — это, Боря, похоже, книга из тиража «B»! Понимаешь? Первое издание «Манифеста»! Вот, смотри — все признаки налицо: в отличие от тиража «A», исправлены ошибки — я знаю, потому что специально читал одну статью, там приведены фотографии страниц с ошибками — я их запомнил, а здесь их нет! Понимаешь? А во-вторых — самое главное: использована другая обложка и — вот они, смотри, — факсимильные репродукции, но по сравнению с «A» они большего формата!
Я, конечно, отозвался на его энтузиазм горячими поздравлениями — он принял их за чистую монету. Для меня первое издание означало только одно — немалые деньги. Разделить же ликование очкарика по поводу тиража «B» я никак не мог — воображения не хватало. Если уж на то пошло, мне куда интересней было другое.
— Слушай, — сказал я, — и Соловьев, поправив привычно-непристойным жестом очки, с готовностью притянул свое внимание ко мне. — Вот, скажи, почему именно эта награда нашла своего героя? У каждой партии была ведь своя программа — только кто их теперь помнит, а этот «призрак» все бродит себе и бродит по Европе…
— Ну, это ведь элементарно, Боря, — отозвался Соловьев. — Утопия, правильно вписанная в рабоче-крестьянский контекст… Как религия, тот же «опиум для народа».
Странная у него особенность: то объясняет по три часа, с подробностями, которые никому не нужны, а то — кинет фразу — и все. Как хочешь, так и понимай.
