— Так перепугал… Что ж ты такой… То — в битву резаться, то — в реку топиться… Мы уж сети искать собралися…
Отрывается, смотрит мне в лицо — сквозь слёзы укоризненно грозит мне пальцем:
— Не надо… не надо так… в следующий раз…
Что, Ивашко, думаешь — будут и ещё… разы? Какой, однако… оптимистический прогноз.
Он отходит, следом Сухан подаёт мою одежду. И осторожно проводит пальцем по моей груди — его душа на обычном месте. Ещё один мой должок в этом мире. «Ниточка паутины».
Не могу вспомнить ни одного попандопулу, которого бы принуждали к жизни — долгом перед зомби.
И едкий, аж звенящий от эмоций голос Мараны:
— Нашёл об чем беспокоится, старый. Такие не тонут. Крокодилята.
Что-то они сильно заблаговременно отпевать меня начали. Ядовитость Мары даёт необходимый толчок моему… ну, назовём это несколько нескромно — остроумию:
— Ошибаешься, достопочтенная. В Оке крокодилов нет. Но кайманы скоро будут.
— Карманы?! Какие такие карманы?!
— Сходные. Лысые и на двух ногах.
И не думал, не гадал я, что пророкизмом занимаюсь. Что разведутся вскоре, и вправду, в этих местах молодые наголо бритые ребята, на двух ногах и в одежде с карманами. А вот молва народная запомнила и со временем мне вернула.
Ребята делами занялись, костры разожгли, а я пошёл к Любаве. Цыба лежала с сотрясением, Марана… у неё даже руки трястись начали. От усталости, наверное.
Так что, и обмывание, и обряжение делал сам. И это — хорошо. Не испугал никого. Мордой своего лица. Только — воем. Но я старался… сдерживаться.
Ребятки домовину сварганили. Тут это дефицит — покойников много. Даже просто колоду подходящую найти… Хоронили мы её в закрытом гробу. Поскольку… понятно.
Всё чин-почину: могилку глубокую на сухом месте выкопали, отпели благостно, по горсти земли бросили. Вот только холмик не делали да крест не ставили — земля чужая, не русская. Придут здешние «петухи» да разорят.
На обратном пути с кладбища, похмельный, опухший Чарджи вдруг вцепился мне в горло:
— Ты! Скабби тшквари! Ты её убил! Она из-за тебя умерла! «Подорожник для души»… Не сберёг! Она десятерых тебя стоила! Она! Дедобали гулеби! Лампари суни! Из-за какого-то плешивого… суниани ткха…
Чарджи душил, не отпускал. Пришлось вспоминать. Ответ Гамлета Лаэрту. В могиле Офелии:
«Прошу тебя, освободи мне горло;
Хоть я не желчен и не опрометчив,
Но нечто есть опасное во мне.
Чего мудрей стеречься. Руки прочь!».
Вот так. А я и не знал. Что и для него она… «лампари». Только кричать на меня сейчас… не надо.
