Обитель милосердия [сборник] | страница 37

— Эва!

— Первый по области. Открытие запланировано на седьмое ноября, сразу после демонстрации.

— И?..

— Трубы прорвало. Подвал залило.

— В первый раз, что ли?

— Торжественное открытие. Специально приурочено к юбилею Октябрьской революции. Из Калинина много народу подъедет. Из Москвы тоже — замминистра, телевидение. Под моё слово едут… Подставили, сволочи! — с ненавистью рявкнул Бадайчев. — Только щёки надувать сильны! А по факту — бракоделы! Совсем рабочий человек перевёлся. А там… виртуозы нужны. Мало что ремонт. Филигранная отделка требуется. Чтоб без швов.

Непонятное молчание хозяина Бадайчеву не понравилось.

— Запросы твои знаю. Фонды выделим. Лично прослежу, — успокоил он.

— Не знаешь, — Никитин мотнул вихрастой головой. — Хочу на ноябрьской демонстрации на трибуну.

— Чего?!

— На трибуну! — упрямо повторил Никитин.

— Трибуна для вождей и передовиков, — жёстко напомнил председатель горисполкома.

— А я он и есть — передовик. И хочу, чтоб все это знали.

— Ты не передовик! Ты для всех был, есть и будешь — шабашник! — Бадайчев набычился. — И если я тебя на трибуну запущу, знаешь, что говорить станут?

— Это моё условие.

— Две цены.

— Трибуна или ищи другого! — непререкаемо закончил разговор Никитин.

Бадайчев, загнанный в угол, аж рыкнул от злости.

— Ладно! Будет тебе трибуна, — выдавил он через силу.

— Слово?

— Сказал же!

— А пропуск?

— Сделаешь, получишь прямо у входа. Передам в оцепление. Не попрощавшись, круто развернулся и, не разбирая дороги, прямо по глине зашлёпал к калитке.

Замаявшийся в засаде отчим подбежал, разминая затекшие ноги.

— Слышь, Эдька! Соображай, чего удумал. Соглашайся деньгами, пока не поздно. Хошь, догоню?

Под тяжелым взглядом пасынка бессильно отступился.

— Да! Будет дело под Полтавой!

На ноябрьскую демонстрацию погода выдалась отменная, как по заказу. Колонны шли нарядные, весёлые, с шарами да транспарантами. С песнями и плясками на тротуаре. Шёл в кои веки и Эдуард Никитин. Непривычно нарядный, в костюме-«тройке» и той самой накрахмаленной рубахе. С женой, Михрюткой и увязавшимся пьяненьким отчимом.

Перед выходом на центральную площадь помахал рукой жене с сынишкой, ловко поднырнул под цепочку солдат и пружинистым шагом зашагал к трибуне, с которой приветствовали демонстрантов отцы города.

— Пропуск? — дорогу ему перегородил стоящий впереди оцепления майор милиции.

— По персональному приглашению председателя горисполкома Бадайчева, — с небрежным достоинством сообщил Никитин. Показал паспорт. Сделал движение протиснуться мимо.