— Что-о-о? — изумился дед. — Ратников — самострельному бою?
— Он хочет, чтобы Тихон обучил десяток тех, кто с луком управляется плохо, и стал бы десятником, — Мишка выдержал паузу и осторожно признался, — деда, я под такой разговор посамовольничал немного, ты только не ругайся, выслушай сначала.
— Что еще учудил?
— Я насчет твоей личной боярской дружины намекнул, а он сказал, что на четыре десятка ты можешь рассчитывать. Вот я и подумал, что с этой добычи и холопов, которых в Куньем городище набрать можно, дружина может потихоньку и начаться. Преданные тебе люди сразу пользу ощутят.
— Так…
В палатке повисла тишина. Дед глубоко задумался, сын и внук сидели молча, не смея прервать его размышления.
— Поганец, едрена-матрена!
— Деда, я…
— Не ты. Лука! Сильный род создать надумал. Племянника в десятники, косоруким самострелы… случалось уже подобное, мне дед рассказывал. Был такой полусотник Митрофан. У нас тогда почти полторы сотни ратников было, и у каждой полусотни свой командир. Митрофан за десять с небольшим лет повязал всю свою полусотню родством: сам свадьбы и крестины подстраивал. И по-другому, по-всякому. Потом взбунтовался и увел своих людей за Горынь. Обложил данью десяток или больше деревенек, городок поставил. Хотел волынскому князю служить, а тот не стал его в службу брать, а взял Митрофанов городок на щит и сжег. Почему уж так вышло, не знаю. Но было такое.
— Батя, ты думаешь, что Лука тоже… — насторожился Лавр.
— Да кто ж его знает? Хотя и не дурак, и история эта ему известна, но чужая душа — потемки.
— Значит, деда, наш род сильнее должен стать!
— Слыхал, Лавруха? Сейчас тебе Михайла ратников нарожает, прямо в доспехах! Кхе! И, чего уж мелочиться, прямо верхом и с заводными конями. Давай, внучек, мы Настену позовем, чтобы роды принимала!
— Рожать можно и головой.
— Да ну?
— У братьев Татьяны семьи были?
— Кхе!.. — дед обалдело уставился на внука. — Поганец! Три семьи родил. Из головы. Лавруха, чего с ним делать? Вместо иконы в красный угол поставить?
— Родню холопить нельзя, батя, — осторожно напомнил отцу Лавр.
— А я о чем? Сколько там народу может быть?
— Ну… не знаю, у ихних жен еще сестры, братья наверняка есть. Вообще, полгородища родни может оказаться! Не прокормим же!
— Разберемся. Запасы-то у них свои есть? К весне, конечно, немного осталось, вывезем. Лавруха, ты понимаешь, какой род может получиться? И женить внутри рода можно, родство-то дальнее.
— Деда, а почему ты так легко Луке все тридцать восемь человек отдаешь? Рябой такой же десятник, как и Лука, а остальные восемнадцать человек? Пусть себе двух десятников выберут, обычай не запрещает, только твое благословение нужно.
