Они приблизились к дому. Кругом кипела работа.
— Слава богу, вернулся! — крикнул кто-то Турвилу на ходу.
— Перекуси чего-нибудь да ступай на подмогу.
Кристи и Гунхильд в этой кутерьме никто и не заметил, старухи не могли поверить своим глазам. Они выступили вперед и сказали громко и важно:
— А вот и мы. Видать, вы нас не дождались.
— Да, да, — отмахнулся кто-то рассеянно, — и ладно, что воротились.
Ничего не понимая, они нетерпеливо переминались с ноги на ногу. Их место заняли другие, у кого больше сил.
— Иль не нужно хлеб убирать? — спросили они в упор.
Вокруг все были заняты работой. Наконец старухи поняли, что их отставили от дела. Они понурились, нахохлились, как птицы, на которых и без того были похожи.
— Поворачивайся быстрей! — крикнул кто-то Турвилу, и он кинулся в дом.
Через минуту он уже стоял в самом пекле, у проема, куда сплошным потоком текли снопы. Принимал сноп в руки и передавал его следующему, а тот, низко наклонившись, укладывал снопы крестовиной. Слой за слоем они поднимались все выше. На одной из балок покачивался фонарь. Через проем видна была другая, ярко освещенная часть овина, куда сваливали снопы с возов. Каждый поз возникал из темноты и въезжал под проливень света.
Кто-то прокричал оттуда:
— Ну как там, ничего?
— Ничего, — отозвались со двора.
— Слава богу, — сказал тот, кто спрашивал.
Это они о дожде. Он так и не пошел, хотя все притаилось и затихло в ожидании, и не поймешь, будет он или нет. Роса не выпала, иначе хлеб перестали бы возить. Да ведь когда на небе тучи, росы и не бывает. Только солома чуть-чуть помягчела на ощупь.
— Самую малость, — заметил кто-то, — не беда.
— Да сухая, сухая, можно было с утра возить!
— Что они там болтают? — не отрываясь от работы, проворчал лицом в солому укладчик снопов.
— Да говорят, колосья хорошо высохли.
Тем, кто принимал снопы, скомандовали:
— Как попадется непросохший сноп, откидывайте.
— Ладно, — отозвались они.
— Слыхали, что вам сказано?
— Слыхали, слыхали.
Поток снопов не останавливался. Два возчика ездили туда и обратно в темноте. Лошади, сменяя друг друга, появлялись в свете фонаря — то гнедая, то пегая, каждая со своей дорогой поклажей, несущей жизнь и людям и лошадям.
* * *
Кристи и Гунхильд, как две темные тени, слонялись в овине, мешали в общей спешке. Каждая из них за много десятков лет привыкла к отведенному ей месту на уборке хлеба. Ничего не могло быть хуже того, что стряслось с ними в нынешний вечер. Когда беспощадная правда стала им ясна, они опрометью бросились в овин, скрывая обиду, и принялись давать советы и распоряжаться.
