Капитализм создаёт множество абсолютно идентичных товаров. Вы можете купить себе двести телефонов, которые, в принципе, функционально друг от друга ничем не отличаются. Мы же, не только «Фаланстер», многие, например тот же самый «Версай», пытаемся, напротив, создать не множество, а различие. Можно купить телефон, а можно патефон. Всё множество книг внутри себя различно. Этот парадокс между множеством и различием, который я, возможно, не очень чётко формулирую, и есть самый принципиальный парадокс нынешнего времени. Между внешними различиями, но идентичные внутри, и внешней идентичностью и отличиями внутри, может, немного областей осталось, которые ещё пытаются это сделать: книги, музыка — всё, что связано с искусством. Хотя всё меньше и меньше получается, на мой взгляд. И я вижу весь этот процесс как внутри энтропийного поля, в поле полного разбегания вдруг появляются какие-то сгустки, они ничтожно малы, но поле даёт на этих маленьких крупицах некоторые завихрения, оно несколько изменяется, меняя монохромность, к которой стремится. Чем больше будет таких точек — магазин «Фаланстер» или ресторан «Версай», минимально отличающихся от общей энтропии — тем лучше.
Мы не делаем ничего героического, не совершаем подвига, мы дружно, понимая это или не понимая, просто пытаемся немножко замедлить эту чудовищную энтропию. Уже переходя непосредственно к левым, непосредственно к борьбе, вывод следующий: если не будет этих точек, не будет никакого перехода, его просто не на чем будет сделать. Потому что темп разбегания не будет нигде замедляться, и здесь совершенно неважно, что это: Музей кино или какой-то альтернативный музыкальный клуб, книжный магазин или та же самая чебуречная на Сухаревской.
Очевидно, что в сегодняшнем российском обществе само по себе чтение, отношение к книге и вообще к тексту как к какому-то важному познавательному ресурсу год за годом подвергается мощнейшему процессу уничтожения. Не является ли уже сегодня чтение как таковое маргинальной сферой?
Этот вопрос очень разноплановый, в нём есть тысячи разных подвопросов. С чтением, с книгами происходит масса различных и очень сложных фактов. Перечислять все я не буду, но несколько важных моментов могу отметить. По моим наблюдениям, во-первых, с чтением у нас сейчас ситуация лучше, чем, скажем, десять лет назад. Потому что есть, по крайней мере, больше книг, чем в 90-е годы — годы так называемой абсолютной свободы. Во-вторых, происходит самое страшное — это то, что книги дико дорожают. Мы по цене на книгу уже достигли уровня Восточной Европы и Америки, ещё чуть-чуть и догоним Западную Европу. Вот, например, «Письма» Густава Малера — достаточно специальная книга, не для всех, не всем она интересна, я бы ни за какие деньги эту книжку не купил, хотя, быть может, пройдёт 20 лет, и я с удовольствием буду её читать. У нас в магазине она стоит 720 рублей, в магазине «Москва» она стоит 1000 рублей — вполне европейская цена. При нашем уровне зарплат это совершенно непотребно, тем более что сейчас книги начинают выпускаться маленькими тиражами, цены повышаются и книги становятся менее доступными во всех смыслах, чем были в советское время. Они дороже и порой просто не доходят до регионов. Из-за этого книги фактически не попадают в библиотеки. Элементарный пример, даже, скорее, антипример: то, что было с Ги Дебором, книжка которого сознательно была относительно дешева. Первый тираж закончился за год, второй тираж, выпущенный через 5 лет, также закончился за один год. Хорошо ещё, что Дебора можно найти в Интернете. Поэтому чтение, к несчастью, превращается в своего рода форму роскоши. Я постоянно общаюсь с людьми, которые покупают у нас книги, и вижу, что многие из них действительно их читают, но для них это форма огромной интеллектуальной роскоши. При отсутствии библиотечной культуры в стране и отсутствии хороших библиотек — всё это, конечно, трагедия. Поэтому говорить о маргинальности в данном случае, мне кажется, неправильно.
