До кровати — один прыжок, и никаких вариантов выбора. Через мгновение Оксаненко уже сидел на краю кровати. Усач не успел даже выбросить руки из-за головы. Часто дыша и ощущая дуло упирающегося в живот и скрытого рубахой пистолета, он напряженно смотрел в лицо Федора. Тот заговорил первым:
— Не вздумайте делать глупостей, когда войдет хозяйка, а пока отвечайте, где настоящий сотник Щербина.
— Спросите Коротюка, — ответил лежащий.
Ответ был неплох: мнимый Щербина явно хотел перехватить инициативу.
— Ну-ну, — возразил Оксаненко — Пока что я сверху!
— Что-то непохоже!
— Это почему?
— Опасаетесь прихода хозяйки — значит, не чувствуете себя дома.
И опять ответ бил в точку, хотя толковать его можно было и так и эдак в зависимости от того, что понимать под домом: явочная квартира Комара была территорией Цупкома, но находилась она в советском Киеве.
— И все-таки не надо умничать. Повторяю: что вы сделали со Щербиной?
Усатый не успел ответить — вошла хозяйка. Она расставляла на столе жбан, кружки, закуску, что-то щебетала себе под нос, а двое с безмятежным видом — на какой они были способны в этот момент — обменивались ничего не значащими репликами: «Ну, ты как?» — «Да так…» — «Это хорошо, что ты…» — «Да…» Минуты передышки было достаточно, чтобы оценить обстановку, разобраться в намеках, и потому Оксаненко особо напряженно ждал ответной реплики фальшивого сотника. И все равно ответ самозванца прозвучал не обыкновенно:
— Надо бить противника, чтобы не быть побитым, — многозначительно, со спокойной улыбкой произнес тот.
Оксаненко пытливо вглядывался в его лицо, стараясь понять значение застывшей на нем усмешки.
— Это не ваши слова, — наконец ответил он. — Так говаривал Мартин Янович.
— И вовсе не Мартин Янович, — уверенно возразил мнимый Щербина. — Я их слышал от Яна Фридриховича. Ну, что же? Может быть, вы уберете эту игрушку?… Думайте скорее — того гляди придет Комар. Кстати, теперь я понял, что вы из Одессы.
И тотчас в голове Оксаненко закончился недолгий, но напряженный анализ, длившийся эти несколько минут. Он начался, едва усатый сказал: «Надо бить противника, чтобы не быть побитым». Эта фраза стала поговоркой украинских чекистов после того, как Мартин Янович Лацис, бывший председателем ВУЧК до Манцева, произнес ее на собрании представителей губернских чрезвычайных комиссий, произнес и добавил: «Так говорил мне Владимир Ильич». Поговорка с тех пор звучала и в ответственных выступлениях, и в шутливых репликах за шахматами или шашками — она стала принадлежностью чекистского словаря. Конечно, она не была секретной, и потому, услышав её, Оксаненко вовсе не спешил признать в мнимом Щербине своего. Чуть больше значило знание им настоящих имени и отчества Лациса (Яна Фридриховича Судрабса), однако и о них мог слышать не только чекист. Но, начав провертывать в голове версию: «Мнимый Щербина — чекист», — Оксаненко через минуту нашел ей подтверждение.
