— Тю, а Данила ждет вас только завтра! — обрадованно запела она, не скрывая своей радости. — Гость у нас, завтра провожаем. Ну, да ничего, вас-то устроим, не волнуйтесь. Такого гостя дорогого устроим.
— Спасибо, Ганна Павловна, — сдержанно, но дружелюбно поблагодарил Федор. — Да, может быть, неловко вашего-то гостя стеснять?
— А и стесним, так ничего ему не сделается. Не нравится он мне, — откровенно призналась хозяйка, косвенно давая понять, что к Федору она относится по-другому. Зная, что у него есть своя квартира в Киеве, Ганна Комар истолковала приход Федора по-своему: не хочет, мол, идти к своей жинке, может, неуютно ему возле нее. Между тем, у Оксаненко были свои соображения не показываться дома. Главное — не исключена возможность слежки от самой Одессы, между тем Цупком должен быть уверен, что он действительно, как и говорил Чепилко и Наконечному, не посвятил жену в свою деятельность. Оксаненко хотел полностью выяснить свое положение и лишь затем попытаться выйти на связь с ЧК.
— Так, говорите, не обидится ваш гость? Не из гордых он?
— Да откуда ему гордости-то взять. Сразу видно, простой казак-служака, хоть и сотник. Сотник Щербина, Игнат Щербина, — тараторила словоохотливая хозяйка. — Может, знавали? А? Да вы слушаете ли меня, Федор Антонович? Устали, видать, с дороги.
Однако Оксаненко слышал, и услышанное упало на него камнем. «Игнат Щербина! Ну, все! Провалился!» — мелькнуло у него в голове.
Год назад, участвуя в ликвидации одной из банд на Херсонщине, Оксаненко случайно повстречался с этим угрюмым казаком, бывшим своим однополчанином, хотя и не были они близко знакомы.
Был Щербина арестован и посажен в тюрьму, поскольку числилось за ним немало. «Выходит, сотник Щербина сбежал от возмездия, и с ним-то, наверное, и предстоит мне завтра встреча у Коротюка, а сегодня — здесь, с глазу на глаз или в присутствии хозяев, — размышлял Оксаненко. — Если так, то выход один — немедленно в ЧК».
— Да, кажется, я его знавал, — отвечал он между тем хозяйке. — Сюрприз, а не встреча, Ганна Павловна. Вот обрадуется-то… э-э… Игнат.
И в это мгновение условным стуком забрякала щеколда калитки и привычно забрехала собака.
— А вот и он! — воскликнула хозяйка.
— Знаете что, Ганна Павловна, — решительно сказал Федор, — вы не говорите ему обо мне, а не сочтите за труд достать из погреба вашей гарной медовухи, да похолоднее. А?
— Достану, достану, Федор Антонович, — распевно ответила та и вышла, а секунд через десять в комнату вошел гость. И если бы он не скинул по-свойски китель и не плюхнулся на кровать, Оксаненко подумал бы, что это не о нем только что говорила словоохотливая хозяйка, потому что это был совсем не Игнат Щербина. Скрытый шкафом и занавеской, Федор в щелку между ними внимательно всматривался в узкое, молодое лицо лежавшего человека. Брови домиком, серые, близко к переносице сидящие глаза спокойны, чуть шевелятся от невидимых движений губ светлые усы…
