— Чего-чего?!
— Плохой удар. Придется искать мяч.
— Я пошла, — Катя направилась в сторону леса.
— Может, не стоит?
— Ну, уж нет!
Я двинулся следом за ней. Глупая затея, все равно, что иголку в стоге сена найти. Отрикошетив от дерева, сей предмет мог скрыться где угодно. Проще сбегать на турбазу за новым мячом. С полчаса мы осматривали каждый кустик, все это время сверху слышалось какое-то цоканье, будто бы кто-то хихидно ехикал, то есть ехидно хихикал. Наконец, подняв головы вверх, мы увидели на ветке сосны крупную рыжую белку, которая держала в передних лапках злополучный мяч.
— Эй, отдай! — обиженно крикнула Катька.
— Отдай, хуже будет! — я пригрозил зверьку клюшкой.
Но белка только озорно сверкнула глазками-бусинками и ловко перепрыгнула на ветку соседнего дерева, не выпуская из рук, в смысле из лап, свою добычу. Преследование продолжалось около часа. Зверек дразнил нас, прыгал с ветки на ветку, углубляясь все дальше в чащу. Все это начинало надоедать. Я поднял с земли кедровую шишку.
— Эй! Давай меняться! — и запустил шишкой в ехидного грызуна. Белка машинально схватила брошенный в нее предмет и выпустила мяч.
— И чего ты раньше не додумался?! — Катька ловко подхватила падающий мячик. — И откуда теперь надо бить?
— Я думаю, с того места, где его поймала белка, — одна мысль, что придется выбивать отсюда, из чащи, приводила меня в ужас.
Продолжив игру, мы героически доставали мячи из луж, песка, зарослей лопухов и крапивы, но, наконец, гордые и счастливые закатили их в лунки. Считать удары мы просто устали, поэтому ставили перед собой упрощенную задачу — довести начатое до логического конца, заранее договорившись о ничьей.
Вернулись на базу мы грязные и усталые. В лучах заходящего солнца опять увидели во дворе одинокую фигуру, рыскающую от сарая к сараю. Интересно, госпожа Шнайдер что, так до сих пор и не нашла туалет? Мы сдали инвентарь Лере, и пошли отмываться. А когда отмылись, обнаружили, что время-то уже — без четверти восемь. Мы опоздали на инструктаж!
— Вот они, прогульщики! — сказал Герман, увидев нас в дверях столовой. — Повторяться не буду. Мы уже обсудили кандидатуры двух старост. Голосуем открыто и списком, кто за?
— Надеюсь, это не мы? — спросил я.
— Нет, это Колобков и Михайлин.
Мы присоединились к поднятым рукам.
— А зачем два старосты? — шепотом спросил я у Мокуса.
Это выглядело каким-то раздуванием штатов, не такая уж у нас большая группа, чтобы назначать столько руководителей.
