Ну, да ладно, нечего нюни распускать. На первое время и этих камушков хватит — хозяйством обзавестись, да зажить как следует. А там можно и за остатками сгонять, они у берега Синявы в том, в другом мире надежно спрятаны. Ведь он все-таки мужик-то дальновидный, не все богатство с собой потащил — поделил надвое, часть на черный день оставил, вдруг, мол, возвернуться придется. Да и не утащить всего было за один-то раз, тяжеловато больно. Только если за остатками отправляться, напарник нужен, точнее два, один чтоб туда попасть, а другой — чтоб назад воротиться. А с ними-то ведь еще и делиться придется!
Хорошо, что здесь, у реки, место тихое, вокруг народу ни души, а то не ровен час нападут лихие люди, да и эти камни отнимут. Надо бы их припрятать до поры, чтоб не таскать с собою, от греха подальше. А потом найти селение, на ночлег попроситься, да выяснить, какой хоть нынче год на дворе, да что теперь за порядки, да кто нынче царь на Руси. Павел-то, государь, поди, уж помер давно. Алексашка сейчас, али еще кто? Может, самозванец какой власть узурпировал? А еще интересно, что тут за место такое, куда он попал, да что это за река? И далече ли до его родной Мечетной слободы, что в Оренбургской губернии? Село-то должны все хорошо знать, оттудова Емельян Пугачев в свое время путь в цари начинал, войско собирал, уж о нем-то слава была великая. А Фрола тогда еще и на свете не было, он народился аккурат в тот год, когда Емельку-смутьяна четвертовали. А в церкви, где Фрол звонарем стал служить, когда подрос, батюшка Филарет хорошо Емельку-то помнил. Образованнейший человек был этот Филарет, он Фрола учил и латыни, и по-аглицки. Жив ли, интересно? Тоже, поди уж, помер давно. Ведь сколько он на родимой сторонке-то не был! С тех пор, как по пьяни в сухой колодец свалился, невесть сколько годков минуло. Поначалу подумал, что вообще помер. Летел себе по темному коридору, вдруг черт навстречу. Фрол как начал осенять его крестным знамением:
— Сгинь, нечистый!
Того аж передернуло.
— Слушай, Фрол, — говорит, — прекрати! Выведу тебя наружу, уймись только!
И вывел. Да неизвестно куда вывел-то. Другой мир, оказывается — лешие, водяные, русалки… А одна-то была, ой мамочки! На Фрола нахлынули сладкие воспоминания. И не утопила его, более того, открыла секрет нелюдей, как пятьсот лет прожить можно.
Костер запылал жарко, одежда быстро просохла. Надо бы все-таки пойти припрятать камушки. Подальше от реки, да от тропинок, да еще чтоб место было приметное, не искать потом. А то ведь как оно бывает: или кто чужой откопает, или сам забудешь, где клад спрятал и не отыщешь вовек.
