— Кого вы спрашиваете?
— Шприца бабушка, Шприца, старичка с седой бородкой. Скажите ему, что пришла женщина, которую он ждет.
Старушка долго молчала, потом сказала решительно:
— Никакого Шприца у нас во всем доме отродясь не было.
— Как не было?! Откройте сейчас же!
Ольга Павловна потянула к себе дверь, но старушка проворно дернула цепочку, и тот час же лязгнула задвижка. Стало тихо, как на кладбище. Ольга Павловна ухватилась за перила лестницы и наклонила над пролетом голову, чтобы слезы падали отвесно, не смывая ресниц, и не растекаясь по щекам.
Она вспомнила, как бежала за сберегательной книжкой, вспомнила отрезы, костюм мужа, чернобурку и застонала от боли. Как это могло случиться? Как? Среди бела дня, при всех, своими руками отдала… Какой стыд?! Что сказать людям? Это было колдовство. Нет, колдовства не бывает. Гипноз! Ну, конечно, ее загипнотизировали, лишили воли, разума, ограбили. Ограбили! Ограбили!
Ольга Павловна бросилась к телефону-автомату.
Прошло уже несколько часов с той минуты, как оперативные работники уголовного розыска «закрыли» Московский вокзал.
Но этого не замечали ни пассажиры, направлявшиеся к поезду, ни провожавшие их родственники и друзья, ни носильщики, без всякого спортивного азарта ставившие рекорды по поднятию тяжестей.
Майор Комлев, «закрывавший» центральный выход на платформу, сидел на широкой дубовой скамье неподалеку от перонных контролеров и терпеливо ждал. В своем темносером, не из дорогих, пальто и в шапке-ушанке он ничем не выделялся из толпы.
Не было, разумеется никакой уверенности в том, что преступники пройдут именно здесь и обязательно сегодня. Но в том, что они будут взяты, Комлев не сомневался ни одной минуты.
Задерживаться в Ленинграде после успешной «операции» львовские гастролеры не будут. Преступление было ими уже совершено, и огромный многолюдный город сразу же стал для них тесным и неуютным.
Прибывали и уходили поезда. Сотни людей уже прошли мимо Сергея Ивановича и сотни раз его глаза, останавливающиеся на том или другом человеке, отвечали ему мгновенно и категорически: «Нет»!
До отхода скорого поезда оставалось восемь минут, когда взгляд Комлева впился в лицо старичка, поднимавшегося по мраморным ступеням вестибюля.
Старичок в теплом пальто с каракулевым воротником, в высокой каракулевой шапке, с очками в золотой оправе, очень мало походил на фотографию и на словесный портрет «старого ювелира», нарисованного Ольгой Павловной. Большой желтый портфель и спокойная размеренная походка придавали ему вид крупного специалиста, отбывающего в Москву по служебной командировке. А главное — борода.
