Девушка повернулась ко мне и улыбнулась. В стекающих по бледной коже каплях сверкали уличные фонари, отчего казалось, будто по лицу бродяжки льется расплавленное серебро. Я смотрел в ее глаза, она — в мои. То ли подруга опять применила магию, то ли я увлекся и ничего не заметил, но ее губы оказались так близко, что я почувствовал теплое дыхание на подбородке.
И тут прямо над головами громыхнуло как из пушки, в окрестных гаражах завыли сигнализации, и мы невольно отпрянули.
— Идем уже! — проворчал Джон. — У меня кожа на пальцах сморщилась! А целоваться можно и под крышей!
— Кто последний — тот готовит ужин! — взвизгнула девушка и со всех ног помчалась к дому.
Сегодня все закончилось хорошо.
А завтра?
— Так нечестно, — буркнул Джон, последним войдя в гостиную. — Я бегаю хуже вас, условия неравные, поэтому результат аннулируется. И вообще, что это за состязание такое, где условия ставит один человек? Почему я должен с ним соглашаться?
— Бро, это просто шутка, — хлопнул его по плечу. — Приготовим ужин вместе, веселее будет.
— Сперва надо помыться, — крепыш выжал бороду на пол, потом снял шапку и выжал и ее. — Первым пойду я, потому что первый об этом сказал. Вот такое условие. Чел, есть сухая одежда?
Я почесал затылок и сдавленно улыбнулся, придумывая на ходу, как бы помягче сказать, что ни в одну из моих шмоток друг не влезет, даже в зимнюю куртку.
— У тебя спина слишком широкая, — ляпнул наконец, почти не соврав.
— Ладно, — приятель стащил с дивана простыню и сунул под мышку. — Обойдусь этим.
Он ушел, скрипя ступенями и оставляя за собой дорожку влажных капель. Мы с Чарли направились в кухню, стараясь не касаться стен и мебели. Несмотря на лютый ливень, грязь обильно покрывала одежду, а бродяжка так и вовсе недавно выбралась из могилы. С ужасом подумал, что еще неделя — и дом окончательно превратится в лежбище бомжей. Но недели у нас не было.
— Нам нужно поговорить, — сказал я, поставив перед собой пакеты с овощами.
— О чем? — девушка насторожилась.
— Завтра мы уедем в Айдахо, к родителям Джона. В Сент-Крузе становится слишком опасно. Не хочу больше рисковать.
— Не волнуйся. Я защищу тебя.
— Нет, Чарли. — Поварской тесак разрубил помидор и со стуком впился в доску. Какой-то я нервный стал. С чего бы вдруг? — Будешь защищать меня на далеком-предалеком ранчо, где нас никто не найдет. И это не обсуждается.
Девушка пожала плечами:
— Как скажешь.
Я сосредоточился на готовке. Все наше общение свелось к просьбам подать то или иное из холодильника. Прошло десять минут, двадцать, полчаса, овощной салат, яичница с беконом и отбивные давно разлеглись по тарелкам, а Стейр все плескался наверху.
