Но я не хотел знать правду. Пришелец ли Чарли с далеких звезд или жертва генетических экспериментов, для меня она навсегда останется перепуганной до смерти чумазой бродяжкой, вломившейся в дом в последний вечер августа. Я хочу помнить ее именно такой. Как она ела яйца со скорлупой, как черпала хлопья горстями, как вынудила мыть ей голову, как без спросу залезла ко мне под одеяло, как довела до обморока миссис Шелберг, как разнесла на атомы телек, как кричала «кушать!» и хлопала ресницами, не понимая ни слова.
За жалкие три дня она стала мне… нет, не близким другом. Но той, кого бы я хотел называть таковым. Однако поезд ушел и время не воротишь вспять. Сказка оказалась ни разу не с хэппи-эндом. Буду ли я жить дальше? Определенно. Станет ли жизнь такой как прежде? Нет. И это хорошо.
Добравшись до дома, швырнул рюкзак на диван и привалился спиной к стене. Здесь все напоминало о Чарли. Мало кто может так наследить за столь недолгий срок, но у нее получилось. Особенная, как-никак. Сверхъестественная.
Чувства обострились до предела. Не знаю почему. То ли из-за странных молний, то ли из-за брызжущего гейзерами адреналина. Стоя у двери, отчетливо ощущал запах Нивеа «Шахтера» от постельного белья на диване. Одеяло девушка свернула в гусеницу — того и гляди сейчас выглянет из складки и скажет: «Макс пришел!». Но нет. Чарли лежит в миле отсюда, окровавленная, грязная, мертвая.
Больше она не станет создавать проблемы. Нас с Джоном не заберут в Зону-51. Можно не опасаться гулять по улицам и приглашать гостей. Не надо больше никого и ничего скрывать, нет нужды переезжать в Айдахо. Казалось, беда миновала — живи и радуйся, знакомься с первокурсницами, тусуйся в колледже, наслаждайся последними теплыми деньками. Но… как ни пытался заставить себя хоть немного взбодриться, ничего не получалось.
Мешали следы, запахи, воспоминания. Вон царапины от отброшенного Чарли дивана. Вон вмятина на потолке — то я там висел, задыхаясь от ужаса. Вон гильзы и сплющенные пули — это Чарли нас спасла от налета каких-то отморозков. Наверное, горячая вода теперь всегда будет ассоциироваться с дракой на заброшенной лесопилке, после которой бродяжку пришлось долго отогревать.
Надо все убрать. Смести грязь, заменить ламинат, подравнять потолок, выстирать белье… Вот только память никуда не денешь. Она лишь ослабнет со временем, но о странной девушке придется помнить до самой смерти. И я буду рад хранить воспоминания о ней. Сперва они будут бередить душу и распалять сердце, но потом, спустя годы или даже десятилетия, превратятся в добрую детскую сказку. Которую приятно вспомнить и самому и рассказать внукам, коль обзаведусь ими. И сядет седой как лунь дед у камина, качнется в кресле-качалке, укроется клетчатым пледом, обведет собравшихся у ног малышей хитрым взглядом и начнет: «Давным-давно жила на свете маленькая фея».
