И примерно в таком же духе вплоть до завершения данной книги, прошнурованной и скрепленной церковной печатью. Обычная бухгалтерия. Но и она была по-своему интересной, поскольку раскрывала некоторые моменты жизни полесского села. Скажем, расход за апрель составил свыше семидесяти рублей серебром, а в остатке на май значилось еще 29 рублей 51 копейка. Выходит, не столь бедно жили здешние прихожане, как это часто преподносится по нынешним временам различными журналистами, писателями, краеведами. Это весомое подкрепление строкам грамматики Тихоновича. Вспомним, как он пишет:
«Езеп! Пойди ты у клить, да возьми мои чоботы, да прынеси у хату, нехай крохи нагрэюцца, бо вельми нахолодали. Трэба обуцца да занести гэтые грошы до старосты, бо зноу нияки хрып выдерецца, да и зноу не заплатю цынизу. Зыле! Пойди ты там у кубли да озьми пять рублей грошей, да дваццатку дрыбными озьми, а решту положы, да онно добре зачыни».
Заметим, не лапти, которые постоянно вешают на стенку во всех наших музеях, а сапоги. И пять рублей с мелочью по тем временам очень большие деньги. Оказывается, они водились у полешуков.
Или такие строки:
«Ну, як вжэ у нашого Опанаса одномасные кони, то и во всим сели нема ни у кого гэтаких, чорные, бра, так як та галка. Да й спасные такие, що й вода на них не одержыцца».
Так говорили, да и сейчас говорят о сытых и гладких лошадях. Значит, прекрасным хозяином был Афанасий, который позволял себе подобрать одномастных лошадей и содержать их.
Поэтому строки церковной бухгалтерии имели и, на мой взгляд, имеют свой исторический вес.
Искать в архивах что-нибудь о простом сельском священнике – дело бесполезное. Это сейчас, когда пришло время осмысления, понимаешь, что он оказался для нашей истории пусть и небольшой, но величиной, оставившей свой след. Смог бы он претендовать на большее, окажись благосклоннее к нему судьба? Вполне вероятно.
Правда, мы прекрасно осведомлены, что и сама история порой действует избирательно, сортируя по своему усмотрению и людей, и их дела. Субъективизм во взглядах современников становится объективным и вносится в исторические анналы как объективность. Время же ставит эту объективность под сомнение, и уже другие мыслители-современники начинают свой ряд исторических ценностей.
Но в каждом ряду присутствует то, что не теряет своей исторической ценности и придает этому ряду фундаментальность и незыблемость. Порой эти ценности имеют крохотную величину, но это не умаляет их значимости. Так как эта значимость определяется вековечностью. У грамматики Тихоновича есть свое историческое начало. Свои корни. Ее по нынешним временам можно назвать по-разному. Все зависит от того, кем будет человек, ее прочитавший, оценивший, исходя из своего внутреннего мировоззрения, таковым и будет его вердикт. Одни назовут ее «местечковой», то есть присущей лишь, как я уже говорил, определенной группе нашего общества и уже уходящей в языковую историю, ибо эта история очень сильно обновила и обогатила наш язык. Для других – это корни того дерева, которое выросло и стало частью одного большого строения под названием – родной язык.
