* * *
– Петр! А Петр! Дайка мне шубу окрыться, ибо мне что-то весьма холодно, да еще и томнит, как бы сорвало, так, может быть, легче было бы, то мне и так тяжело, что и не дай Бог.
* * *
– Вот как уложили в комнате пол, то немного суше стало.
– Только что это значит, что потолок всякий раз влажный.
– Неизвестно, что бы тому за причина.
– Надо будет спросить деда Онисима, не знает ли он, что это такое.
* * *
– Продай ты, брат, мне эту плеть? Да какая же длинная. Ну брат, этой заехавши по шее, так пошевелится, и третьего дня пощупает. Вот у свадьбе, так уж такая нагайка хороша маршалку (особая привилегия некоторым лицам, имеющим участие в свадьбе), тогда уже никто не стой на дороге. Откуда ты ее имеешь?
– Это мне, брат, дядя подарил в память.
– Ну, это хороша память, кого ударишь, то всяк будет помнить. Одолжи ты мне ее на некоторое время, вот у нас свадьба будет, так хорошо будет кого-нибудь стянуть.
– А как же ты мне ее испортишь, или кто-нибудь уворует, так ты мне большой вред сделаешь. Нет, не дам, брат. Этакую вещь трудно набыть, а как ты мне ее как-нибудь затеряешь, так мне и жалости не станет.
– Да одолжи, брат, сделай милость одолжи, посмотришь, что я тебе после свадьбы с благодарностью отдам.
– Ах, когда жалко, как бы ты мне ее не потерял, так я этого боюсь.
* * *
– Тетка! А тетка! Чья-то собака прибежала да как схватила нашу гусь за горло, да совершенно передавила. Я же думала, что она чью-то чужую давит. Когда я побежала посмотреть, а это наша гуска.
– Ах, кабы ее волки съели, кабы ее удавили, как же жалко, да даже старую гусь. Ах моя доля, вот же живешь, ну что теперь с нею делать?
– Нада зарезать, что ли.
– Ох, как же худа. Ну зачем ты не смотрела, так ты их пасла. Ой, чтобы тебя, моя дочь, как ты хорошо досмотрела.
* * *
– Емельян Андрея так крепко ударил в голову, что тот и кровью облился. В это время подходит и Старшина. Да как попал какую-то палку, да как начнет он бить Емельяна, так тот бедный и сам не знал что делать, да это еще сказал Старости и в холодную посадить, покуда тот не проспится. На утро, брат, сказал выпустить да еще пятнадцать ударов растянувши всыпал.
– Видишь на его и Старшина был немного сердит.
– Оно то и стоило немного. Это он уже дней три сидел в шинке, и жена его приходила за ним, да не послушал, пока-таки досиделся.
* * *
– Не видал ли ты Григорий, моего кнута?
– А там, около повозки лежал, посмотри только хорошо, так и найдешь.
– Куда же он девался, как та пословица говорит: «не так жалко, как невыгодно, не будет чем лошадей подгонять».
