А Филат стоял над ней со сжатыми кулаками и рычал.
— Стряпай!.. Захлестну!..
Петровна сквозь зубы цедила:
— Не буду… Хоть убей…
Зверем накинулся Филат на жену.
Бил ее кулаками по лицу, по голове, по спине и приговаривал:
— Не хочешь для меня? Не хочешь для хозяйства? Горбачу стряпаешь?! Любача угощаешь?!
Металась в кути Петровна. Кровью захлебывалась. Отчаянно кричала:
— Ма-а-менька! Уби-ил!
На ее крик старуха и Степан прибежали в дом.
Старуха кинулась на помощь снохе, крича на ходу:
— Сынок!.. Опомнись!.. Окрестись!..
Степан остановился у порога горницы и тоже крикнул:
— Дядя Филат!.. Постой!..
У Филата глаза кровью налились, лицо стало багровым, увидев работника, он схватил топор.
Парень опрометью кинулся из избы.
Филат за ним в сенцы, в ограду. Но не мог догнать. Подбегая к воротам, пустил топор вдогонку Степану. В прясло попал. Оба выбежали за ворота.
Степан уже бежал по улице, две избы миновал.
Посмотрел Филат вслед работнику. Повернулся и зашагал обратно в ограду. Пошатываясь, прошел в пригон; сел на сухую кучу навоза, к стенке; зажал руками голову и, тяжело отпыхиваясь, никак не мог в себя прийти.
Долго сидел Филат в пригоне. Мысли в его голове ворочались медленно, тяжело. Смутно чувствовал он что-то вроде раскаяния. По временам перед его глазами мелькало окровавленное лицо Насти. Чувствовал, что на душе у него нехорошо, как-то занозисто, словно натер он в груди кровавые мозоли, которые не дают ему ни на минуту покоя, мучают то раскаяньем, то злобой.
Так он и просидел до обеда.
Начисто пропился приискатель, все оставил в Кабурлах — деньги, часы, кафтан, поддевку, шаровары, малиновую рубаху, сапоги и гармошку. Босиком, в одном исподнем белье ушел из деревни. И никто не видел, когда и куда он ушел.
Очухалась наконец деревня. К покрову стали готовиться.
Только к Филату в дом расстройство пришло. Работник сбежал. Сам Филат ходил чернее тучи.
Петровна за ворота не выходила. Поджидала, когда синяки с лица сойдут. Работала по дому. Все делала молча.
А старуха наедине охала, крестилась и причитала:
— О-хо-хо… Спаси, царица небесная!.. Согрешили… Кто не грешен-то? Владычица!.. Принес нечистый этого гулевана… Всю деревню сбулгачил… Прости и помилуй нас, господи…
Все трое бродили, как сонные мухи.
Вечером во двор Филата забежала соседка Катерина — жена Силантия.
Встретилась с Петровной. Вместе в пригон прошли. Катерина взглянула на Петровну и руками всплеснула:
— Ой, девонька! Ну и отделал он тебя!
