Безопасность Анны летом 1533 года была, наконец, обеспечена королем из-за ребенка, которого она носила, и из-за всех будущих детей, которых она могла зачать. Генрих совершал обычный объезд ближайших графств, несмотря на ее положение, и двор с напряжением ждал события, которое должно было произойти в сентябре. Анна прибыла в Гринвич, чтобы, согласно обычаю, побыть в затворничестве, 26 августа, учитывая, что роды ожидались к концу следующего месяца. Однако 7 сентября она разрешилась от бремени дочерью. То ли ребенок родился несколько раньше срока, то ли королевская чета намеренно отложила срок родов, чтобы скрыть время зачатия, — неизвестно. Самым главным было то, что этот ребенок оказался девочкой вместо столь страстно желаемого сына. Торжества были негромкими, и Шапуис не мог удержаться от смешков. Однако это не напоминало то разочарование, которое вызвал последний выкидыш Екатерины в 1518 году. Более того, ребенок был здоров и прекрасно сложен, так что вряд ли можно было сделать вывод, что Бог осудил второй брак короля, даже если его благословение не сразу исполнилось до конца. Разочарование не нарушило отношений Генриха с его новой женой, и крестины, состоявшиеся в церкви францисканского братства 10 сентября, были проведены с такой же политической дальновидностью, как и коронация>[89]. Само это братство было центром очень активного и открытого противодействия разводу и подверглось в связи с этим чистке. Многих из друзей Екатерины вынудили также участвовать в службе, чего они с радостью бы избегли, но не осмелились. Маркиз Экстер нес свечку, маркиза была крестной матерью, а камердинер Марии, лорд Хессей, помогал держать полог. В ходе этой церемонии, которую возглавляли Болейны и Ховарды, а Томас Крэнмер был в роли крестного отца, они были полностью скомпрометированы. Если кто-нибудь надеялся, что рождение Елизаветы ослабит власть Болейнов, то они были быстро и жестоко разочарованы. Только со временем обнаружилось, что вопрос о наследнике продолжает держать Анну в ожидании контратаки, а ее будущее — в неопределенности. Но в это время ее колесница продолжала катиться вперед. У нее уже был независимый доход в сумме 1000 фунтов в год, который давали земли в Пемброке, а также некоторые другие более мелкие владения, и в начале 1534 года парламент передал ей королевскую долю, которая прежде принадлежала Екатерине. Учитывая еще пару королевских даров, все это увеличило ее доход до 5000 фунтов в год, больше, чем у графа Шрусбери, который был признан богатейшим из пэров Генриха
