Соблазнение монаха | страница 8



— Дай-ка, — сказал Падишах и вырвал коробку с фруктами из рук растерявшегося Садая, хотя одного взгляда Падишаха было достаточно, чтобы Садай упал на колени и ползком добрался до Падишаха и отдал тому фрукты. Но Падишах любил все делать сам. Ни слова ни говоря, он ушел с коробкой фруктов. В дверь заглянули Глора и Клара. Сарина села на диван.

— Сейчас опять припрется, — сказала она, — будет воспитывать. Что я должна, а что — нет.

Клара и Ко почтительно молчали — если дочь ругает отца, не значит, что остальным тоже можно ругать Падишаха. Попробовали бы они хоть слово сказать против нее или Падишаха — она бы им показала! Она приблизила их к себе не для того, чтобы делить с ними свои мысли, а чтобы они помалкивали и в какой-то мере защищали от Падишаха — Падишах не любил скопищ народу, и, если Коля, Садай и Клара-Глора находились все вместе около Сарины, он не лез к ней с нравоучениями. Надо сказать, что Падишах не учил свою дочь ничему. Все его нравоучения — как большинство учений в мире — сводились к тому, что Сарина должна быть такой же, как Падишах, повторять его мысли и движения — величественный жест, которым он подзывал слугу, или окрик. Сарина не нуждалась в рекомендациях. Жест и окрик перешли к ней с кровью, и она часто молчала в присутствии людей, увидев, что они сжимаются вроде бы от невинных ее слов. «В мире несправедливость» — говорила она. И народ сжимался, думая: «Будет новый налог». «Я не люблю вас, — говорила она, — вы такие жадные, толстые, противные», и народ думал: «А сама-то какая? На золоте спишь, серебром укрываешься.» Им не приходило в голову, что, если молодой человек критикует, он объединяет себя со всеми и ищет выход для всех — для себя лично человек с мозгами выход всегда найдет.

Сарина снова подошла к открытому окну.

— Монах — мой подданный, — сказала она, глядя на монастырь, который вырисовывался километрах в пяти-шести от дома Падишаха, — я хочу его видеть… Я живу двадцать лет, — продолжала она (девятнадцать с половиной, но она прибавила себе полгода по примеру тех руководителей, которые прибавляют себе мозгов), — и не видела его. Где он? Что он ест? Где спит?

— Государыня, — сказал Садай и почтительно приблизился (с того момента, как Сарина подошла к окну и начала говорить, все замерли на своих местах — Клара с поднятой к голове рукой, которой она хотела поправить прядь волос; Аман — присев на корточки, Глора — зевнув и застыв с открытым ртом. Ничто не могло шевельнуться, когда королева говорила. Некоторые люди любят власть, многие — любят подчиняться, но я еще не видела ни одного человека, который бы добровольно отказался от власти над группой людей — будь власть шутки и смеха, которой обладает весельчак, развлекающий всю группу усатыми историями о похождениях, или — власть молочника, раздающего молоко тем, у кого нет коровы, а лишь утята. Так правила и Сарина. Ее власть была властью ее отца, и Падишах не возражал, чтобы Сарина немного потренировалась на своих подданных, и спокойно смотрел на Компанию и Глор-Клар.)