Слоны были запряжены в движущуюся платформу, на которой стояли двести лучших певцов островов Дара – хор, само существование которого было невозможно до покорения Ксаны. Они пели новую песню, сочиненную великим ученым Луго Крупо в честь императорского тура по островам:
На севере плодородная Фача, зеленая, как глаза милосердного Руфиццо,
Пастбища под ласковыми дождями, скалистые туманные утесы…
Рядом с движущейся платформой шли солдаты, которые бросали в толпу безделушки: декоративные узлы в стиле Ксаны, сделанные из кусочков разноцветной бечевки, знак Семи королевств. Узлы символизировали процветание и удачу, и зрители изо всех сил старались заполучить чудесное напоминание о замечательном дне.
На юге замки Кокру, поля сорго и риса, светлые и темные:
Красные – в честь боевой славы; белые – как гордая Рапа; черные – как скорбная Кана.
Зрители закричали с особенным восторгом, услышав строки, посвященные их родине.
На западе прекрасный Аму, сокровищница Тутутики,
Сияющее изящество филигранных городов, окруженных двумя голубыми озерами.
На востоке блистающий Ган, где процветает торговля Тацзу, знаменитый своими играми,
Богатый, как дары моря, образованный, как ученые в серых туниках.
За певцами снова шли солдаты, которые несли великолепные знамена, украшенные изображениями чудес Семи королевств: лунное сияние покрытых снегом отрогов горы Киджи; косяки рыбы, искрящиеся в озере Тутутика на восходе; всплывающие на поверхность крубены и киты, виды побережья Волчьей Лапы; радостные толпы на широких улицах Пэна, столицы; серьезные ученые мужи, обсуждающие политику с мудрым, всезнающим императором…
На северо-западе возвышенные хаанцы, философский форум,
Способный увидеть пути богов на желтых ракушках Луто.
В середине окруженная лесами Рима, где солнечный свет
Пронизывает древние кроны и на землю падают тени,
Острые, словно черный клинок Фитовео.
И между каждым куплетом толпа пела вместе с певцами:
Мы склоняем головы, склоняем головы, склоняем головы
Перед великим Ксаной, повелителем воздуха.
Зачем противиться, зачем сопротивляться лорду Киджи,
Зачем соперничать, если мы не можем одержать победу?
Если рабские слова кого-то и беспокоили в толпе Кокру, многие из которой сражались с захватчиками из Ксаны менее дюжины лет назад, их ропот заглушило мощное пение остальных. Гипнотическое монотонное плетение звуков обладало собственной силой, словно повторение слов придавало им убедительность и делало истинными.
