Приливы - Кен Лю

- Когда я был ребёнком, - говорит папа, тихо посмеиваясь, - Луна была такой маленькой, что мне казалось - я могу положить её в карман, как монету.

Я не отвечаю, потому что на разговоры нет времени. Приближается прилив.

Каждый день мы откапываем на пляже гнутые рельсы, ржавые балки, мятые металлические листы. И мы привариваем их к остову нашей башни, поднимая наш дом выше.

Над нашими головами, закрывая четверть неба, нависает Луна. Её поверхность испещрена красными и жёлтыми прожилками, делающими её похожей на карамельку. Она светится так ярко, что пляж в миле от нас блестит словно белая скатерть.

Далеко на горизонте я вижу гору воды высотою в тысячи футов, покрытая белой пеной, она несётся в нашу сторону. Башня начинает легонько дрожать, вторя далёкому, как раскаты грома, грохоту волн.

- Папа, нам пора внутрь.

Когда я была ещё маленькой девочкой, башня была намного ниже. Люди привыкли ходить прямо под нами во время отлива.

«Почему Луна с каждым годом становится всё больше и больше, доктор Пеллетьер?» - вытянув шеи, спрашивали они. Вместо объяснений о гравитационной постоянной, изменении орбиты, или каких-либо других безжизненных уравнений, состоящих из множества ничего не говорящих символов и цифр, папа несколько мгновений стоит, улыбаясь, а затем говорит: «Я полагаю, Луна слишком сильно любит Землю. Она хочет подойти поближе для поцелуя».

Люди качали головами и двигались дальше. Многие из них направлялись в космопорт, где они поднимутся на борт серебристых кораблей, похожих на гигантские слезинки, и отправятся в другие миры, чтобы уже никогда не вернуться.

- Почему бы и нам не уйти? - спросила я однажды.

- Элоди, - сказал папа, нежно поглаживая мои волосы. - Когда ветер доносит до меня запах освещённого солнцем океана, я вдыхаю аромат волос твоей матери.

Моя мама была застигнута приливом и утонула вскоре после того, как я родилась, неподалёку от места, где папа решил построить башню.

- Когда медузы по ночам мерцают в воде, я вижу блеск в глазах твоей матери. Когда грохот волн доносится до нашей башни, я слышу твою мать, гремящую на кухне кастрюлями и сковородками. Как я могу уйти, если она стала частью моря?

Любовь к ней привязывала его и к беспощадным приливам.

К тому времени, как наша башня стала столь же высока, как шпиль на последнем соборе, на Земле оставалось совсем мало людей. Те, кто остался, ютились в городах на холмах, которые во время прилива превращались в острова. И с каждым днём их становилось всё меньше.