В квартире было тепло и уютно, и все происшедшее со мной по пути домой показалось мне каким-то дьявольским наваждением. Неудивительно, что кто-то с недобрыми намерениями шел за мною в одном из глухих переулков Замоскворечья, принимая в расчет всяческое отребье, которое развелось в последнее время в Москве. Но трудно поверить в то, чтобы кто-то незаметно брел за мной по Пятницкой, поджидал меня у освещенных витрин, среди людей, потом ехал за мною в метро, вышел вместе со мною на поверхность и преследовал меня по пятам, дожидаясь момента, когда я сверну в темный двор, где на меня можно легко напасть. Нет, это уже бред сивой кобылы! Просто глюки какие-то!
К черту все это! Лучше полюбоваться на себя в своем новом наряде! И, бросив все свои сумки и пакеты на диван, я подошла к трюмо. Из глубины зеркала на меня глядела романтической внешности дама, как будто сошедшая со страниц готической мелодрамы, темная накидка, ниспадавшая мягкими складками, и черная шляпка придавали мне таинственный вид, даже взгляд у меня как будто изменился, в нем читалась не усталость, как это было на самом деле, а какая-то загадочная печаль. Я и сама себя почувствовала романтической героиней — как мало надо женщине, чтобы преобразиться! Я зажгла верхний свет — и таинственная незнакомка исчезла, уступив место элегантной и вполне современной женщине, но, увы, без всякой загадочности во взоре.
Но недолго довелось мне любоваться собой, то включая верхний свет, то гася его и оставляя зажженной только настольную лампу: прозвенел звонок в дверь, и сквозь глазок я увидала моего почти пропащего Петю. В руках у него был букет цветов. Поистине, у него сегодня тоже было романтическое настроение!
Но как бы романтически ни был настроен мужчина, он всегда помнит о желудке. Петя вошел и первым делом сообщил мне, что голоден, и вечер покатился дальше по давно знакомой, накатанной колее: я на скорую руку приготовила ужин, он извлек из дипломата бутылку хорошего сухого вина, мы включили магнитофон, и под Джо Дассена наш ужин постепенно перешел в интимную вечеринку, очень скоро мы очутились в постели. Оказалось, нас обоих мучил голод не только желудочный — мы набросились друг на друга с такой жадностью, как будто не виделись вечность.
И все-таки что-то в наших отношениях изменилось кардинально: мы наслаждались телами друг друга, но души наши не соприкасались. Этой ночью мы были просто любовниками, зато физическое наслаждение достигало наивысшего накала, и ощущения, которые я тогда испытала, были интенсивными как никогда; я почти потеряла сознание, взлетая куда-то в поднебесье, а потом уйдя в глубины мироздания, но там я была одна, без него. Когда я вынырнула обратно и снова очутилась в собственной постели, на смятых простынях, Петя уже спал.
