Томас. Не надо так много говорить, Кристоф. Лежи спокойно, не двигайся.
Кристоф. Анна-Мари так заботлива. Она хорошая. Ты прав, Томас, люди в большинстве своем добры.
Томас. Вот и тебя настигло. Еще один будет смотреть на меня из мрака и что-то требовать от меня.
Кристоф. Не горюй обо мне, Томас. Очень тебя прошу, не горюй. Кем я, в сущности, был? Почтовым чиновником. Я ел, пил, исполнял свои служебные обязанности. Так бы я и состарился и умер. Но в том, что мне довелось быть твоим другом, Томас, есть смысл. Я рад умереть за то, в чем есть смысл. Надо рассуждать трезво. (Умирает.)
Томас. Кажется, все кончено.
Голоса на улице. Идите к нам, Томас Вендт. Народ кричит — зовет вас. Вы нам нужны.
Конрад появляется в дверях.
Анна-Мари. Ты не закроешь ему глаза?
Голоса. Томас Вендт, идите к нам, Томас Вендт!
Томас колеблется; затем поворачивается и быстро уходит.
Анна-Мари одна, неподвижно смотрит ему вслед, лицо ее отражает изумление, почти испуг. Затем она садится около покойного.
Гауптвахта. Революционные солдаты и люди в штатском сидят, курят, пьют. Арестованные, в том числе Георг; арестованный офицер.
Георг (к другим арестованным). Я не могу сказать своим рабочим: ваша примитивность, ваша ограниченность лучше моего интеллекта. Может быть, это глупо с моей стороны, может быть, это жест; но даже если бы от этого зависела моя жизнь, я все же не мог бы сказать так.
Дрожащий старичок. Я ничего, решительно ничего не сделал. Я всегда был социалистически настроен. Я всегда хлопал по плечу своего портье, хотя он был завзятым социал-демократом. А когда он как-то захворал тяжелым гриппом, я дважды посылал ему тарелку мясного супа. И все-таки они потащили меня сюда. А здесь от одного страха умрешь.
Девушка (входит, обращается к часовым). Франц Горнинг здесь?
Часовой. Не знаем никакого Франца Горнинга Идемте-ка, фрейлейн, выпейте глоток вина. Вино хорошее. Оно вам понравится. Генеральское.
Девушка. Некогда. Мне надо разыскать Франца Горнинга.
Солдат. Франц Горнинг от вас не уйдет. А такое вино не каждый день бывает. По особому заказу для такой складной девчонки, как вы.
Девушка. Ну ладно, выпью глоток, раз уж вы такой кавалер.
Дрожащий старичок. Только бы нас не расстреляли. Пусть заберут наши деньги, пусть погонят на работу, как поденщиков, — с этим я уже примирился.
Другой арестованный. Но они требуют от нас большего: они требуют, чтобы мы изменились внутренне, стали высокоморальными людьми.
