— Сейчас я иду в церковь! — значительно произнес Пафнутий.
— А-а! — неопределенно протянул Лопоухий. — А возьми меня с собой, Влад, я никогда там не был.
— Ну, конечно, пойдем! Там отец Петроний, такой славный батюшка, так служит, закачаешься!
— А что сегодня праздник какой? — по-детски любопытствовал Лопоухий.
— Сегодня праздник всеобщей любви и всепрощения! — улыбнулся Пафнутий и почувствовал прилив нежности к Лопоухому.
Он уже с утра пребывал в состоянии любви и всепрощения ко всему миру. В очереди, где он очутился, чтобы купить молочка на разговление, его так обругали, что другой плюнул бы, крикнул: «Да ебись ты колом!» и убежал. Нет. Пафнутий стоял, и, переминаясь с ноги на ногу, перепуская через себя железную брань хозяек, чувствовал, что любит их божественные яркие субстанции. Попадись ему сейчас хоть сам Сатана, Пафнутий скрепился бы и произнес:
— Я люблю тебя! Сатана сразу бы раскаялся и бросился бы на грудь Пафнутию, обливаясь горючими слезами. «Потому что любовь всемогуща!» — чувствовал Пафнутий.
Они подошли к церкви. На паперти сидел юродивый и, задрав вверх голову, просил у Бога копеечку. Пафнутий с сострадательной миной уже полез в карман, как калека вскочил и начал размахивать костылем перед его лицом. Он не просто размахивал, а еще и кричал, что на Пафнутии весь легион бесов, тех самых, что в свином стаде сидят, и что храм Божий не морская бездна, чтоб сюда с откоса…
Пафнутий, сначала улыбаясь, отошел, а потом, печально глядя на юродивого, говорил тихо, будто про себя. Но Лопоухий слышал:
— Эк, брат, как тебя нечистый в оборот принял. На благочестивых прихожан, любимый, такую скверну несешь. И как Господь попускает?!
Своими совершенными звукоуловителями Лопоухий слышал одновременно и другое. Естественно, что на такой шум сбежались с окрестных скамеек вертящие клубками старушки. Они еле слышно, крестясь, шептали:
— Сережа зря кричать не станет. Он от Бога помазан храм Божий охранять от нечестивых. Вон, на Страстной такого черта из-за Николая Чудотворца вытащил — все свечи разом потухли, а смердело…
Пафнутий между тем не знал, что делать. Юродивый не унимался:
— Мать Богородицу, заступницу нашу призываю на брань с тобой, сарацин!
Бабки неистово крестились, забыв про свои клубки, которые катались сейчас вольно по песку и играли разноцветные свадьбы.
— Он, что, белены объелся?! — испуганно посмотрел на Пафнутия Лопоухий.
— Да нет, — отвечал тот, разворачиваясь. — Его Лукавый попутал. Он сам не виноват, я его даже люблю.
