— Думаешь, это правда [true]?
— Ничто не правда [truth], — грубо огрызается она.
— Это не Гитлер сказал?
— Не выплесни с пеной младенца, — отвечает она, выпуская целый поезд дымных колец, каждое из которых изящно проплывает сквозь предыдущее.
— Ну давай, рассказывай, — говорит она, стряхивая пепел на пол.
— Рассказывать что?
— Вьяса, Кришна. Говори начистоту.
— Ты в моей голове?
— Может, ты в моей. Или есть только одна голова, и мы оба в ней. Кто знает, кому до этого есть дело. Давай эту свою чушь.
— Что ж, в самом начале «Махабхараты», в той версии…
— Да, да, в той версии, которую ты предпочитаешь. Итак, Кришна это творец вселенной, в которой они оба находятся, а Вьяса автор поэмы, в которой они оба находятся, и когда они собираются вместе, то размышляют, кто из них кого создает. Примерно так?
— Довольно неплохо.
— Две змеи, кусающие друг друга за хвост?
— Или, пожалуй, дающие друг другу рождение.
— Отвратительно. Я через все это прошла с Красным Королем и этими труляляхнутыми братьями. Ты бы подумал когда-нибудь, как все это закончить.
— Бесконечное зеркало.
Она задумалась над этим.
— Да ладно, значит, я не проходила сквозь зеркало, а просто попала в него, и все происходящее с тех пор — мой же ум, скачущий туда-сюда?
— Флаг не движется, ветер не движется, ум не движется. Что движется?
Она трет глазки своими пальчиками и издает стон.
— У меня от этого дзенского дерьма башка трещит. Почему ворон похож на письменный стол? Потому что что они оба хорошо воспламеняются. Что тут трудного?
Она перекатывается на одну сторону, чтобы поскрести свою задницу на другой. Резким движением пальчиков отправляет сигарету в очаг, промазав метра на четыре.
— Хорошо, — говорит она, — прикуривая следующую сигарету. — Вино.
— Эммм, я не уверен, что это хорошая…
— Ты в моей голове, я на твоей странице. В чем проблема?
— Видимости, — говорю я.
— Исусе Христе, — стонет она, выпустив облако дыма и пёрнув, как буйвол, — ёбаные видимости.
(23) Белый кролик
Материя — это попросту ум, ослабленный привычками до такой степени, что отказ от этих привычек чрезвычайно труден. (Руперт Шелдрейк)
Все эти разговоры о царстве сна прекрасны, конечно, но стоит тебе выбраться из своей головы и вернуться в мир, как они начинают казаться далекими и абсурдными. Но так ли это? Досужие ли это умствования? Даже если в этом есть смысл, то что? Если это не тот мир, в котором мы живем, то что проку?
Но это тот мир, в котором мы живем, если у нас есть глаза, чтобы видеть. И у насесть глаза, о которых мы знаем, потому что уже ими пользуемся. Нам просто нужно научиться пользоваться ими еще лучше и больше, и это не так уж трудно сделать.
