– Кто его знает. Но как-то она вытворила такое, что папаша твой, сеньор Козимо, не выдержал и отослал ее в монастырь. Поговаривали, дьявол в нее вселился. А потом он все, что ее, повыбрасывал. Все. До единой нитки. Вот только кольцо и осталось. Я его для тебя сберегла…
Я задумалась, и Агнеса не преминула воспользоваться паузой, грузно осев в перине и незамедлительно захрапев с постанывающим присвистом.
Осторожно вытянув ненароком придавленную нянькой ногу, я, не тревожа ее сон, выскользнула из-под одеяла.
Этот портрет висел здесь всегда, сколько я себя помнила. И эта спальня принадлежала прежде ей, моей матери, хозяйке этого дома. Я когда-то попыталась вызвать у себя какие-то чувства к ней, мать же все-таки, но от усердия у меня страшно разболелась голова, после чего я успокоилась – для меня она жила только на этом портрете. Чужая, холодная, равнодушная.
Трясясь от холода – камин тоже задремал – я бесстрашно встретила суровый взгляд теперь уже всего лишь хозяйки портретной рамы.
А на пальце то самое кольцо, о котором упомянула нянька, и которое вот уже с десяток лет хранится в моей шкатулке. Отец о нем не знает.
Кстати, сейчас оно уже должно быть мне в пору.
Довольно простенькое, с маленьким изумрудом. Не долго думая, порылась в шкатулке. Вот оно.
У нее на безымянном пальце. Ему же подошел мой указательный. Вытянула руку, любуясь зеленью камня и гадая о причинах странного поведения матери.
Что же здесь случилось? Тогда, тринадцать лет назад?
Гадала не долго.
И испугаться не успела, вдруг шагнув туда, где моя мать еще и не помышляла покинуть эту спальню – на несколько лет назад.
Все случилось мгновенно, ничем не намекнув прежде об ожидающем ответе на поставленный вопрос – нечто незримое, отделившись от меня, ступило во вдруг ожившие, стремительно сменяющие одна другую, картинки.
При этом все мое осталось при мне, тут, в спальне, тогда как неизвестная до сих пор мне "Я" без стеснения бродила где-то там, в далекой от меня жизни моей непредсказуемой мамочки, подглядывая за ее проделками:
… она подходит к колыбели сучащего ножками младенца, наклоняется и вдруг плюет в беззубо улыбающегося ребенка…
… она подсматривает за кормлением малышки, царапая свою, переполненную молоком грудь…
… она с отвращением зажимает уши, отталкивая крик маленькой Корделии…
… она сжимает подушку… – я зажмурилась, что меня не спасло. Картинки галопом неслись у меня в голове – … и наваливается на спящего младенца…
