— Извини, Боб… — Далрей, казалось, был искренне огорчен. — Но если он направился в Капустный Лист…
— Сайрус должен знать, — сказал один из людей Далрея, который, должно быть, долго простоял здесь. Везде вокруг них, на открытых местах, в туннелях и, возможно, в лифтах внутри Сорбовых деревьев, мужчины и женщины двух миров приковали и преследовали Хонши. Трагов они пристреливали на расстоянии. В День Свободы никто не хотел испытывать случай и пропустить все веселье, оказавшись убитым.
— Приведите сюда Сайруса, — крикнул Далрей. — Кто бы он ни был, — добавил он.
— Давай найдем тихое место, — сказал Ноджер. — Я испытываю сильнейшее желание сесть и дать отдохнуть этим старым костям. — Он артистически рыгнул.
Его Фальстафовские действия заметно приуменьшились в своем количестве, как только началось сражение: он не делал вид, что сражается; он сражался.
Они нашли отгороженную комнату с видом на район, где начиналась Большая Поросль, отделенная от города несколькими ярдами толстого бетона. Мужчины и женщины докладывали Далрею, который со своими старейшинами и прочими лидерами начал рассортировывать проблемы. Далрей, в конце концов, не был королем Клинтоном.
Сайрус был найден, приведен и брошен на дрожащие колени. Он пытался пошутить, пока кто-то не ударил его.
— Да, да, — пробормотал он, когда ему представили проблему. — Я знаю, что он будет делать и куда он направится. Энрико, тоже…
— Энрико, — сказал Ноджер сквозь цыплячью ножку, подобранную им где-то, — последний раз видели с шестью дюймами стали в кишках. Они ему были очень к лицу.
Сайрус слабо улыбнулся и позеленел еще больше.
— Это он говорил тебе использовать стимулирующую машину, Сайрус, в узловой точке? — спросил Престин.
— Нет! О, нет! Я не знаю, кто это был. Некоторые говорят, что это сын графини, другие, что любовник. Он может быть кем угодно, откуда мне знать.
— Сайрус задрожал. — Мы никогда не видели его.
— Коль уж ты знаешь, куда направился Чино, Сайрус, — сказал Далрей, исследуя с необычайной заботливостью острие своего меча. — Ты не просто скажешь нам, где это. Ты проведешь нас туда.
Сайрус затрясся.
— Нет! Нет! Я не могу идти в Поросль! Подумайте обо мне… Это невозможно…
— Если Чино смог туда пойти, то сможем и мы и ты тоже! Готовься!
Престин посмотрел на Далрея. Сейчас, более чем когда-либо, он понял, что эта его поза побежденного дикаря имела основания — поза, умная уловка, чтобы привлекать к себе минимум внимания. Должно быть, между рабами и свободными людьми поддерживалась связь, хотя Престин и не смог понять, как она осуществлялась. Теперь Далрей говорил о походе в Капустный Лист и нисколько не дрожал. Престин присмотрелся поближе и весьма одобрил это — и, парадоксально, еще больше испугался. Потому что он видел, что хотя Далрей почти так же сильно боялся дождливого леса, он сейчас чувствовал обязательства перед Престином и готовился их выполнить.
